Галерею я открыла вместе с искусствоведом Мариной Куликовой в 1995 году. Я всегда интересовалась искусством и покупала альбомы, даже когда их было очень трудно достать. Однако моя специальность никак с искусством связана не была. Я работала в Дальневосточном отделении Академии наук в Тихоокеанском институте биоорганической химии, но после знакомства с Мариной у меня как раз и появилась идея открыть собственную галерею: девяностые были сложным временем, но они же и были временем свободы — казалось, прямо сейчас можно сделать что-то своё.

Мы начали обсуждать мою идею с художниками, с которыми меня знакомила Марина, — это были Андрей Камалов, Александр Пырков, Сергей Симаков, Михаил Павин. Позже я познакомилась и со старшим поколением — художниками, которые организовали художественный факультет в Дальневосточном государственном институте искусств, это Вениамин Алексеевич Гончаренко, Кирилл Иванович Шебеко, Иван Васильевич Рыбачук, Василий Никанорович Доронин. Всё это сильные реалисты, которые были признаны еще при жизни, и их произведения по-прежнему ценятся. Однако продумывая стратегию будущей галереи, мы с Мариной сошлись на том, что хотим показывать не реалистов, а наш приморский авангард — группы «Владивосток» и «Штиль». «Штиль» состоял из ребят помоложе, и в середине девяностых они как раз искали себя, пробовали разные направления, причём не просто общались, а именно выставлялись всей группой.

Нас с Мариной поддержал мой супруг, он тоже тогда только-только начинал своё дело. Не могу сказать, что денег было много, но Сергей нам всё-таки помог. Сперва мы арендовали у художника Сергея Симакова его мастерскую, и галерея находилась там до 1997 года, но нам хотелось что-то своё. Так что параллельно мы с Мариной ходили по всем городским инстанциям, упрашивая нам дать хоть какое-то помещение за муниципальную аренду, но нам никто не помог. Я тогда совершенно не осознавала, насколько это время было страшным и опасным, конечно, ощущала, что вокруг что-то происходит, но как будто не понимала всей серьёзности ситуации, поэтому мы просто ходили и смело со всеми разговаривали. В итоге, совершенно случайно я нашла квартиру в старом доме, чьи жильцы ждали расселения, и мы её купили — на первом этаже в самом центре, вход через арку: так всё и сложилось.

К тому времени и у меня, и у Марины уже формировались свои небольшие коллекции, и наши первые выставки состояли из купленных нами работ, но дальше мы уже начали сотрудничать с художниками: я занималась организационными вопросами, а Марина была куратором. И практически всем художникам, которые были активны в то время, я сделала выставки. При этом ни с одним автором я не заключала эксклюзивных договоров, поскольку было бы наивно привязывать художника к галерее в той реальности, где никакого арт-рынка попросту не было. У нас нет его и сейчас.

Конечно, я сразу обозначила, что «Арка» — это contemporary art gallery, но в реальности нам не всегда удавалось придерживаться этого курса. Дело в том, что во Владивостоке никто тогда и не знал, что это значит — contemporary. Единственная галерея, открывшаяся до нас, «АртЭтаж», обозначала свой профиль как modern art. На самом деле из художников, которым тогда было по тридцать лет, по-настоящему актуальным искусством занимался разве что Михаил Павин, Катя Кандыба, Александр Киряхно. Другие были зажаты в рамки традиционной живописи, и им было сложно искать каких-то новых форм. При этом нельзя сказать, что «АртЭтаж» выставлял старшее поколение художников, а мы тех, кто младше. Мы все занимались всем.

Впервые Владивосток по-настоящему встретился с современным искусством, когда в 1999 году был объявлен проект «Культурный герой XXI века». Потом в 2002 году мы показали работы Олега Кулика — жители его ждали и приняли на ура. Потом к нам приезжала Лена Селина, основательница и директор галереи «XL», — посмотреть нашу художественную сцену, и она отобрала четырех авторов: Михаила Павина, Александра Пыркова, Катю Кандыба и фотографа Светлану Маковецкую. С Михаилом Павиным, Катей Кандыба и Александром Пырковым я прошла все ярмарки современного искусства. И Лена тогда мне очень помогла поверить в себя, сказала: ты не думай, что только у тебя такая проблема, что ты не можешь заниматься исключительно современным искусством. Та же история у галерей по всей стране. И хотя ты ищешь что-то новое, сразу ты его во Владивостоке не найдёшь, тебе волей-неволей придется выставлять то, что уже есть в городе. Так оно и получилось, и я ни о чём ни жалею, поскольку это было время становления: я же не искусствовед, мне пришлось всему учиться, но после смерти Марины в 2000-м году я справлялась сама и довольно успешно сотрудничала с искусствоведами, которые работали во Владивостоке — мы с ними делали очень хорошие проекты.

В 2000-м году мы в первый раз поехали на «Арт-Москву», и принимали участие в этой ярмарке до 2007 года. В 2007 году я решила оставить Москву, больше не заниматься продажами и ориентироваться на Европу и Азию — привозить во Владивосток то искусство, которого здесь пока никто не видел, и пусть наши молодые художники получают другой опыт.

Так что я начала приглашать к нам европейских и актуальных российских авторов, это не называлось тогда резиденциями, но я организовывала для них проживание и встречи со зрителями. Я первая показала во Владивостоке видео-арт. Многие выходили с этой выставки и говорили: «Мы ничего не поняли». А потом приходили еще раз и снова смотрели. Я надеялась, что благодаря этим выставкам местные художники тоже чему-то научатся. Конечно, то поколение, которое уже сформировалось через живопись, вряд ли бы из неё ушло, но им всё-таки было интересно. Параллельно мы участвовали в нескольких ярмарках, но коммерчески успешными эти поездки не назовешь. А вот своей просветительской работой я остаюсь очень довольна.

Потом в 2008 году Пьер Броше организовал большой проект «Будущее зависит от тебя» и показал его во многих российских городах, в том числе во Владивостоке. Потом в 2013 м году открылась «Заря», а потом Яна Гапоненко, которая стажировалась в галерее, открыла Школу современного искусства. У Александра Городнего, директора «АртЭтажа», тоже были личные контакты с зарубежными авторами, многих он привозил, и это привносило интересный колорит в нашу жизнь. Все мы вместе, как мне кажется, подготовили новую смену художников.

Правда, нужно сказать, что «Заря» могла позволить себе не отступать от современного искусства, показывать только актуальное. А мне приходилось отступать, поскольку долгое время я была в галерее одна. Именно об этом мы говорили с Леной Селиной: я переживала, что не могу показывать только contemporary art. А она мне сказала: у тебя нет другого выхода, ты не сможешь жить в этом городе, держать галерею, и не показывать живописцев, которые тут работают. Она была права.

Вот поэтому когда к нам прилетела Алиса Багдонайте работать куратором «Зари», я с открытым сердцем вошла в её проект — ей хотелось представить искусство местных художников с 1960 по 2010-е, так я стала со-куратором выставки «Край бунтарей» и предложила Алисе задать именно эти временные рамки, поскольку в городе есть несколько отличных коллекций — в Приморской государственной картинной галерее, галерее «АртЭтаж». Получившуюся выставку «Край бунтарей» мы открыли в 2015-м в ЦСИ «Заря», а в 2016-м показали в Музее «Эрарта» в Санкт-Петербурге, и в ММОМА в Москве. Это было хорошее и очень насыщенное событиями время: параллельно я летала на ярмарки в Сеул, а здесь во Владивостоке открывала очень хорошие выставки современных французских художников. Была очень активная жизнь, прямо скажу.

Что же касается, круга художников, составивших выставку «Край бунтарей», то, конечно, мы можем сказать, что они открыли для себя Матисса, Сезанна и Пикассо на десятилетия позже, чем весь остальной мир, и может быть это не так интересно с точки зрения большой истории искусства. Но не следует забывать, что мы находимся очень далеко от Москвы, и наши художники советского времени видели французскую живопись не так часто. Что тогда значило прилететь из Владивостока в Москву? Это было не так просто. В Москву могли ездить только художники, обласканные властью и Союзом художников. А те авторы, которые выпадали из реалистического ряда, которые пытались искать что-то своё, как раз и не имели возможности попасть в музеи Москвы и Ленинграда и увидеть что-то, что помогло бы им вырасти. Ни Юрий Собченко, но Владимир Цой в Москву не летали и могли видеть французский импрессионизм только в случайных, с трудом добытых альбомах, и для этих советских ребят это был как глоток воздуха. При этом они были талантливы, они были прекрасные рисовальщики, у них была замечательная школа и отличные преподаватели. И нет их вины в том, что они не сделали каких-то больших открытий. Зато для Владивостока их живопись была революционна, и, мне кажется, местная история искусства тоже важна, всё это были важные фигуры для региона. При этом, я бы сказала, в самой группе «Владивосток» шли ожесточённые споры: одни художники критиковали других за подражание Сезанну и импрессионистам, кто-то даже выходил из группы в знак протеста, что сезанистов в эту группу приняли, страсти кипели. Может быть, будь все эти художники помоложе, они бы пошли дальше. Зато они научили более молодых. Откуда бы взялся Киряхно? Такой оригинальный, необыкновенный художник! А ведь это Алиса его уговорила принять участие в выставке. И только после «Края бунтарей» он разрешил мне брать его работы на ярмарки, и я смогла показать его творчество за пределами Владивостока.

На обложке: Вера Глазкова — директор и основатель галереи «Арка»