Пилви Такала: «Приходилось постоянно бороться с желанием подчиниться»
Финская художница Пилви Такала — один из самых ярких авторов, работающих в рамках так называемого комьюнити-арта, когда произведение создается специально для определенного сообщества, например, сотрудников одной компании, посетителей банка или воспитанников детского центра. Самый сложное в такого рода искусстве — сделать так, чтобы проект оказался важен людям, для которых и вместе с которыми художник работает, но одновременно, чтобы произведение обрело художественную, а не только социальную ценность. Для этого Пилви всячески проверяет на прочность общественные нормы и условности. Однажды она пришла в Диснейленд в костюме Белоснежки, и её прогнали сотрудники, в другой раз — прогуливалась по торговому центру с прозрачной сумкой, полной денег, чем нервировала охрану. Еще в одном проекте она собрала группу детей и предложила им самостоятельно потратить семь тысяч фунтов. Мы выбрали самые интересные работы Пилви и попросили её их прокомментировать
Стажёр, 2008
Проект «Стажёр» (2008) был реализован Пилви в сотрудничестве с консалтинговой компанией Deloitte. Художница месяц проработала в отделе маркетинга, причем остальные сотрудники были уверены, что она обычный стажёр. Пилви весь день каталась на лифте или устраивалась за общим столом в опенспейсе и просто сидела, положив руки на колени и глядя перед собой. На все вопросы она отвечала, что занимается интеллектуальной работой, и что без компьютера это выходит гораздо эффективнее. Коллеги нервничали, пытаясь понять, почему она не притворяется или хотя бы не листает фейсбук. Некоторые пытались привлечь к ней внимание руководства. Атмосфера постепенно стала невыносимой.
«Когда когда я готовила этот перформанс, Deloitte была корпоративным спонсором Киазмы. Музей предоставлял им работы из своей коллекции, чтобы те повисели в офисе, но в какой-то момент руководство компании сообщило, что в дополнение к этой практике хотело бы активнее сотрудничать с художниками. Они предложили организовать арт-резиденцию или во всяком случае дать художникам поработать в своём пространстве. Кураторы Киазмы спросили, интересно ли мне это, мы вместе придумали проект и предложили его Deloitte.
Сама же Deloitte исходила из маркетинговых задач — они оценивали, как сотрудничество с художниками скажется на их корпоративном имидже. Дело в том, что в Финляндии у них репутация несколько старомодного бизнеса, а им хотелось, чтобы их воспринимали как молодую и продвинутую команду, поэтому они согласились на моё предложение. Вероятно, они посмотрели мои предыдущие работы, где также обсуждались социальные модели поведения. Мне этого не говорили, но полагаю, что именно этот аспект их и заинтересовал.
В то время вопросы гармонизации рабочей среды и психологического климата в компании — всего того, о чём был проект «Стажёр», — не особенно-то обсуждались. Зато теперь, когда об этом заговорили все, в Deloitte обнаружили, что мою работу можно так и представить — как проект по улучшению психологического климата на рабочем месте. Теперь они рассказывают о нем именно в таком контексте.
Со стороны может показаться, что в офисе я почти медитировала, на самом деле это было невероятно тяжелое время из-за того психологического давления, которое я постоянно ощущала. Атмосфера отнюдь не была мирной. Приходилось постоянно бороться с желанием подчиниться и начать что-то делать, как все остальные. И это желание подчиниться оказалось гораздо более сильным, чем я думала. Я себя представляла совсем другой. И вообще, когда проект придумывался, я не предполагала, что он в итоге окажется про сопротивление, про постоянную концентрацию, потому что если на минуту отвлечься, ты обнаружишь у себя в руках телефон.
Изменилось ли в результате что-то в компании? Если что-то происходит, то что-то непременно меняется, но на самом деле я не собиралась отслеживать, сделало ли руководство какие-либо выводы. А вот сотрудники вынуждены были решить для себя, что они думают о моём поведении. Разговоры типа «можно ли так работать», «кто как работает» и «что приносит результат» продолжались многие месяцы после перформанса. Это, думаю, и было переменами.
Дама без кавалера, 2006
В эстонском Пярну проводятся танцевальные вечера для финских туристов, имитирующие традиционные праздники. На них приходят пожилые пары, которые танцуют только друг с другом, в то время как на настоящих праздниках принято менять партнеров и приглашать незнакомцев. В рамках перформанса «Дама без кавалера» (2006) Пилви пришла на такую вечеринку в очень нарядном платье, явно надеясь, что её позовут танцевать. Всем было очень неловко: вежливым финнам было стыдно, что молодая девушка весь вечер сидит одна, но в то же время её так никто и не пригласил, потому что все здесь танцуют только со своей парой.
Женщина с сумкой, 2006
Перформанс «Женщина с сумкой» (2006) длился неделю: Пилви прогуливалась по торговому центру с прозрачной пластиковой сумкой, полной наличных. Она вела себя как образцовый покупатель, в то же время воспринималась охранниками и другими посетителями как угроза общественной безопасности, как человек, требующий повышенного внимания. Свою задачу художница видела в том, чтобы разрушить атмосферу комфорта и безопасности, царящую в магазине, и показать хрупкость того социального порядка, где частная собственность настолько священна, что требует постоянного контроля со стороны окружающих.
«Небольшое население Финляндии очень однородно, и здесь важно вести себя так, как принято. Поэтому малейшие отклонения от нормы очень заметны, а отклониться, когда норма так очевидно выстроена, очень легко. При этом когда ты нарушаешь здесь неписанные правила, всё равно чувствуешь себя в относительной безопасности — правда, я не знаю, дело ли здесь в финском обществе или в моих личных обстоятельствах, поскольку у меня было счастливое детство и я привыкла, что мне ничего не угрожает. При этом все эти мои проекты — они про то, чего ты рискуешь лишиться, если поведешь себя вразрез с общепринятыми нормами. Да, мне не угрожает физическая опасность, но стыд, неловкость, смущение — абсолютно реальны, и они становятся неотъемлемой частью моего исследования и моих выводов.
Если сравнивать научное и подобное моим художественное исследование, то помимо очевидных соображений о контексте представления результатов, разница в следующем. Ученые в своих работах ставят задачу предельно четко: что мы исследуем, каковы параметры, какова методология. А художники вольны говорить о многих вещах одновременно. Но на самом деле, я особой разницы не вижу — социальное исследование оно и есть социальное исследование".
Поршень, 2018
«Культура страны определяет тип поведения живущего в ней человека, в частности, допустимость и недопустимость проникновения в чужое личное пространство. В этом, я думаю, Британия похожа на Финляндию. По крайней мере, согласно исследованиям, жители именно этих двух стран менее всех расположены к взаимным прикосновениям. Но вообще, мне очень сложно отделить то, что мне кажется международным, от того, что проявилось в моих работах, включая „Поршень“, благодаря национальным особенностям. Например, работу „Комитет“, тоже сделанную в Лондоне, можно прочитать как разговор о ценностях, которые мне кажутся важными, потому что они важны в обществе, где я выросла. Но дискуссии о демократических принципах в образовании ведутся повсеместно, даже там (или особенно там), где это рискованно».
Комитет, 2013
«Детские рассуждения в проекте „Комитет“ могут звучать очень по-взрослому, но на самом деле взрослые бывают очень разными. И то, что говорили дети, показывает нам, какие они — их взрослые: как именно их воспитатели доносят до малышей ценности нашего мира, ценности того места, где они растут. На самом деле, задача участников проекта как раз и состояла в том, чтобы проговорить эти ценности вслух. Конечно, я постаралась дать детям максимум свободы и при этом полностью оградить их от взрослого влияния, но тем не менее, все происходило в детском центре, и они уже усвоили правила этого места: что здесь мы принимаем решения все вместе, что мы заботимся друг о друге и о нашем сообществе, что возможность потратить деньги подразумевает ответственность и взаимное уважение. Мне самой этот проект показал, что родители и педагоги часто считают вредным позволять детям самим делать выбор и нести за него ответственность, что они предпочитают бесконечно страховать детей от неудач. Многие взрослые считали, что как только мы дадим детям такую большую сумму денег, они сразу же купят конфеты или кроссовки, и что этого неверного решения необходимо избежать даже ценой того значимого опыта, который дети могли бы получить, приняв решение самостоятельно».
Невидимый друг, 2015
«Когда художники участвуют в социальных проектах, на мой взгляд, именно на них лежит вся ответственность за то, чтобы быть художниками, а не социальными работниками. Если они хотят, чтобы их искусство имело какую-либо ценность за пределами сообщества, с которым они работают, им следует самим искать возможности, чтобы их работа функционировала в качестве произведения искусства. Обратное тоже верно. Что-то может отлично выглядеть в музее или галерее, зрителям может даже казаться, что это был важный для участников проект, но это совершенно не так. А может, художнику вообще не важно, имеет ли его работа какую-то эстетическую ценность за пределами сообщества, и это тоже нормально. Даже если ему хочется, чтобы ценность была, далеко не факт, что это получится. Конечно, все комьюнити-арт проекты очень сложно представить в музеях: зачастую зрителям нужно слишком много специфических знаний, чтобы оценить работу. Об этом ведутся бесконечные дискуссии внутри художественного сообщества — что интересно и что неинтересно за пределами местного контекста, и почему».
