Рури: «Я первой начала делать перформансы в Исландии»
Вода неизменно присутствует в работах исландской художницы — будь то перформансы со звуками водопадов, инсталляции в виде радуги или гигантские карты, изображающие последствия таяния льдов. При всей красоте этих произведений, рассказывают они о катастрофах: о средневековых казнях в воде; о том, как в Исландии были уничтожены десятки водопадов или как алюминиевая промышленность разрушает природу острова, — а для Рури это значит, что беда пришла на порог её собственного дома
В 2006 году я сделала перформанс «Посвящение» — посвящение женщинам, которые были осуждены на смерть за то, что забеременели или родили детей вне брака.
В годы моей юности в Рейкьявике уже имелся колледж искусств, но, закончив его, каждый, кто хотел стать художником, должен был ехать за границу — продолжать обучение. Я отправилась в Голландию и вернулась домой в 1978‑м, перспектив здесь не было никаких, но кому‑то же надо было начинать. Если все бы уехали — никакого современного искусства в Исландии никогда бы и не возникло. Тому были и личные причины: у меня родился сын, и я хотела, чтобы он вырос здесь, где спокойно, свободно и безопасно.
Изображение падающей воды проецируется на прозрачные развевающиеся занавеси и сопровождается диалогом двух ударных установок, который порой переходит в бурную ссору
Общая идея всех моих водопадов состоит в том, что человечество безответственно использует воду. В 2000‑х в Исландии развернули грандиозный проект — строительство высоченной дамбы: чтобы обеспечить водой один алюминиевый завод, было уничтожено сто водопадов. По всей Скандинавии раньше верили, что в водопадах живут духи. Считалось, что у каждого из них есть что‑то вроде души или личности, в общем, что водопады живые. Так что-то, что сделали власти, означает убийство ста живых существ, совершённое, чтобы продать дешёвое электричество транснациональной компании Alcoa, которая в 2007 году открыла у нас производство. Когда я начинала работу над этим проектом, строительство завода ещё только планировалось. Я знала, что подобные вещи происходят во всём мире, но в том момент беда случилась буквально у моего порога. Наша страна такая маленькая, а построенная дамба стала одной из самых высоких в Европе. Это даже звучит неправдоподобно, и уж точно она не была необходима для Исландии. То горе, что случилось у нас, может случиться везде, и я решила взять частный пример, чтобы обратиться ко всем людям. Я поместила слайды с водопадами, которым тогда ещё только грозила опасность, в деревянные рамы, и когда зритель вытягивал из короба какую‑то раму, он слышал звук — голос этого водопада. Это был мой венецианский проект.
Вообще, с водопадами связана значительная часть моих работ. Взять, например, Голос IV — перформанс в Художественном музее Рейкьявика. Изображение падающей воды проецируется на прозрачные развевающиеся занавеси и сопровождается диалогом двух ударных установок, который порой переходит в бурную ссору. Похожий проект Голос VI сопровождался проекцией цитат из интернета, посвящённых состоянию водных ресурсов планеты. Я показывала его на фестивале Ars Electrоnica в Линце: там есть потрясающее пространство Deep Space с отличным звуком и экраном девятиметровой высоты — так что потоки воды кажутся совершено реальными, в них хочется прыгнуть. Ещё в одном из перформансов наряду с водопадами я использовала текст из «Прорицания вёльвы», где говорится о воссоздании Земли после Рагнарёка. Мне всегда казалось, что никакое дело на свете не проходит бесследно, и я бы хотела, чтобы благодаря моим работам в людях стало больше осознанности. Однако я не питаю иллюзий, что одним махом могу всё переменить. Моя цель состоит не в революции — это плохой путь, революции разрушают больше, чем создают, медленные изменения лучше. Так что моё искусство далеко от активизма, мне важно, чтобы мои проекты переживались не только интеллектуально, но и эмоционально. Создать работу, в которую можно погрузиться, — это сродни магии.
Если отойти от водопадов, то сейчас для меня очень важен проект «Будущая картография» — это нарисованные вручную карты высотой в два с половиной метра, которые показывают изменения береговой линии в результате таяния льдов. Метод моей работы там вполне средневековый, но в качестве источника данных я использую наработки NASA. Для Исландии все эти процессы кончатся изменением направления Гольфстрима и исчезновением какой‑либо жизни. Это не вопрос веры в гипотезу глобального потепления; я не верю, я вижу, как это происходит.
Мы живём в так называемом западном мире с характерными для него ценностями. Нам хочется, чтобы наша машина была лучше, чем у соседа, нам кажется важным изображать кого‑то, кем мы не являемся. Но как же так получается, что, увидев радугу, мы становимся на короткий миг просто счастливыми? Я сделала бумажную радугу и сожгла её на окраине Рейкьявика, потому что радуга не может длиться долго. Она жива всего несколько мгновений — это явление не из тех, что можно удержать или приобрести в собственность. Но зато она приносит радость. Говорят, что если человек дойдёт до конца радуги, он обнаружит в этом месте сокровище, но откуда следует, что это сокровище будет мешком с деньгами? А у нас в Исландии верят, что, если встать под радугой и загадать желание, оно сбудется. Вроде бы это невозможно, но я построила собственную радугу.