Мария Линд и Андйеас Эйикссон: «Идея чистой национальной идентичности больше не состоятельна»
В Центре творческих индустрий «Фабрика» проходит выставка «Теле-трамплин: от детского телевидения к современному искусству и литературе», которую курируют художник Андйеас Эйикссон и атташе по культуре посольства Швеции Мария Линд. Художники и писатели интерпретируют детские передачи, которые транслировались в 60−80-е годы в Швеции и сформировали культуру целых поколений
Мария Линд: Рамки выставки, действительно, не заданы нами жёстко, наша цель была не в том, чтобы получить четкий ответ на наш вопрос, а в том, чтобы создать платформу для разговора. Поскольку одиннадцать художников и писателей готовили свои работы специально для этого проекта, мы не могли предугадать результат. Для нас детское телевидение 60-х, 70-х и 80-х было своего рода батутом, прыгая на котором можно приземлиться в самых разных местах. Однако если мы попытаемся очертить границы интересующей нас проблемы, то это будет именно детская культура, в частности детское телевидение и то, как оно развивалось в эти годы. Мы говорим не только о передачах, сделанных в Швеции, потому что дети, росшие там, смотрели программы, снятые в разных частях мира. И мы также выбирали для этого проекта художников и писателей, которые могли поделиться различным опытом: кто-то из них родился и вырос в Швеции, кто-то переехал туда ребенком, кто-то — уже взрослым человеком. То есть с предложенным нами материалом поработали люди с разным жизненным опытом.
Однако в конечном итоге нам интересно было поговорить про культурный обмен между разными странам в период холодной войны, когда границы были практически закрыты, но доступ к чужой культурной продукции у тебя всё же был. Это важно именно сейчас, когда границы также практически закрыты. В этой ситуации культурный обмен по-прежнему остается исключительно важным, но столь же важными остаются инвестиции в детскую культуру. В 60-е, 70-е и 80-е Швеция была готова много вкладывать в создание детских телевизионных программ. Людям, которые работали над этими программами, хорошо платили, у них был большой бюджет на производство и съемки, государство считало эту сферу достойной таких вложений.
Андйеас Эйикссон: В то время считалось, что дети — это полноценные граждане государства, которые имеют право знать о том, что происходит в мире, о том, что предыдущие и последующие поколения называли «недетскими» вопросами.
Мария Линд: Дети считались достаточно компетентными, чтобы судить о таких вещах. Они считались достойными самой качественной культурной продукции и способными понимать трудные темы, видеть мир таким, каков он есть, а не красивую картинку, созданную специально для них, участвовать непосредственно в создании передач, например, предлагать свои темы.
Андйеас Эйикссон: В частности, сотрудники SVT2 — Второго канала шведского телевидения, основанного в 1969 году, каждый раз когда видели детей, непременно спрашивали у них, чему бы они хотели научиться или что узнать при помощи телевидения. Мне также кажется важным, что Швеция заявляла о своём нейтралитете в Холодной войне. Именно поэтому дети могли смотреть передачи разных стран, в том числе идеологических противников. Кстати, детские передачи из стран советского блока считались лучшими, их чаще показывали, поэтому мы посчитали хорошей идеей открыть выставку именно в Москве.
Мария Линд: Мне всегда было интересно работать с художниками, поскольку они предлагают субъективный и очень личный взгляд на тему, которую ты им озвучиваешь. Однако я вижу и позитивные аспекты в созданных ими работах, например, в проекте «Мы — Аста» Петра Бауэр работает с группой девочек из Стокгольма, Москвы и Стамбула: участницы снимают фильмы о своей повседневной жизни на телефоны и загружают их на youtube, и это своего рода современная версия детского сериала «Девочки бунтуют», который показывали в моё детство. Я очень хорошо его помню и то, как сильно он повлиял на моё поколение. Этот фильм показывал тринадцатилетних девочек, которые восставали против гендерных норм своего времени, того, что им предписывалось делать и не делать. И художница использует этот сериал в очень позитивном ключе — как трамплин для разговора о гендерных нормах уже нашего времени. Бехзад Хосрави Нури снял три фильма и построил детскую площадку, отсылающую к югославскому мультсериалу «Профессор Бальтазар». Эта работа, может быть, и не несет в себе ностальгии, но говорит о важных в геополитическом смысле вещах, о том, как во время Холодной войны Югославия пыталась определить свое положение в мире, в противостоянии востока и запада. Да и сам изначальный мультфильм «Бальтазар» — это живая и весёлая история, но при этом глубокая и философская, использующая экспериментальные и новаторские приемы.
Андйеас Эйикссон: Да, это был очень прогрессивный детский фильм. Но хотел бы заметить, что наша выставка не о ностальгии, мы приглашали художников и писателей вовсе не для того, чтобы они рассказали, каким замечательным было телевидение 70-х. Нет, мы просто дали им точку отсчёта. Некоторые, действительно, рассказали о самих программах, другие восприняли это как предложение оттолкнувшись от темы поговорить о важных для них вещах. Тот же проект «Мы — Аста» берет из изначальной детской программы метод, с помощью которого исследует вопрос, что это значит — расти девочкой сегодня. Детская культура — это основа того, кем эти дети станут в будущем, и это не про бесконечный позитив, это размышление о том, что такое человек, что такое общество.
Мария Линд: Извините нас, если вы так чувствуете, но иногда надо разрушать даже красивые иллюзии. У нас есть работа художника Салада Хилоуле, который, отталкиваясь от истории о Пеппи Длинныйчулок, поднимает вопросы шведско-африканской культуры, в частности, рассказывает историю семьи шведских актеров африканского происхождения, которые участвовали в создании телевизионных программ. Один из них снимался в роли циркового силача в экранизации повести Астрид Линдгрен. Ей тот фильм не понравился, он и правда был не слишком хорош. А его сын снимался уже во второй, знаменитой экранизации 70-х. И мне кажется, этот пример хорошо показывает, что, пригласив художников поговорить на какую-то очень специфическую тему, ты вдруг с их помощью открываешь какие-то совершенно новые для себя аспекты шведской культуры. Тем более, что Салад оказался совершенно замечательным кинорассказчиком.
Андйеас Эйикссон: Я могу рассказать о своих детских впечатлениях. Тогда я был уверен, что Гена и Чебурашка — это шведские сказочные персонажи, настолько важную роль они играли в детской культуре. Только потом я с удивлением узнал, что для россиян это чуть ли не их национальный символ.
Мария Линд: Я тоже с удивлением узнала, что в России показывали чешский мультфильм «Крот в городе» и программу «Песочный человек», сделанную в Восточной Германии.
Андйеас Эйикссон: В Швеции по-прежнему производятся качественные передачи для детей, но в 70-е детская культура воспринималась как важнейшая отрасль, на которую направляли и творческие силы, и средства. Это была экспериментальная площадка, где разрабатывались новые художественные приёмы и методы, а сегодня это уже не так.
Мария Линд: Поскольку дети считались важными и компетентными зрителями, культурный продукт, создаваемый для них, финансировался так же хорошо, как и для всех остальных групп. Детские писатели, режиссеры, актеры, сотрудники съемочных групп считали свою работу замечательной, гордились ею. На обоих государственных каналах были отделы детского вещания, и производимые там программы были частью общей сетки. Например, детские передачи шли, скажем, с пяти до шести тридцати, а затем начинались взрослые программы. Это означает, что взрослые тоже смотрели детское телевидение. А с начала 90-х структура поменялась, у детей и взрослых появились отдельные телеканалы, аудитория оказалась разделена, и это повлияло на то, каким стало сегодня шведское телевидение. А те старые детские телепрограммы сформировали несколько поколений, то есть они были по-настоящему влиятельными.
Андйеас Эйикссон: Детские передачи — это то, что мы обсуждаем сегодня, когда мы уже выросли. Когда мы учились в университетах, тем, что объединяло меня и моих однокурсников, были именно эти телепрограммы. Телевещание в Швеции началось в 1956 году, то есть в 70-е это было молодое медиа, для которого были открыты самые разные возможности. Люди, которые там работали, не боялись пробовать что-то новое, экспериментировать, им было интересно, как всё это будет работать, они были очень открыты. Сегодня телевидение — это очень четко работающий аппарат с жесткими правилами.
Мария Линд: Мы пригласили Марию Гаврилову, исследователя, которая занимается советским телевидением. Она обнаружила много параллелей между тем, что показывали в Советском союзе и в Швеции, однако идеи, что ребенок имеет право знать, что такое смерть, или что такое война, в России не было.
Андйеас Эйикссон: Я услышал в её докладе, что, как и ожидалось, советское телевидение было куда более дидактичным. В Швеции ребенок имел право на развлекательные программы, то есть игровой аспект был не менее значим, чем образовательный.
Мария Линд: Однако в Советском союзе детской телевидение считалось столь же важным, в него вкладывали также много средств, и творческих сил, над детской продукцией работали замечательные художники.
Андйеас Эйикссон: Думаю, что 70-е были золотым веком детского телевидения во многих странах, Швеция в этом отношении не уникальна. Можно было бы сделать похожие выставки на материалах и других государств.
Мария Линд: Признаться, я очень редко задаю рамки художникам, предлагая им специфические темы, однако я была приятно удивлена результатом.
Андйеас Эйикссон: И ведь никто из художников не протестовал!
Мария Линд: На самом деле моя работа состоит в том, чтобы стимулировать культурный обмен между Россией и Швецией. В каком-то смысле я действительно работаю над образом Швеции в глазах российской аудитории, но мне никто не говорил, что это должен быть непременно позитивный образ. Думаю, что я могу обращаться к трудным темам и проблемам, поскольку в реальности они есть у Швеции. В чём-то это похоже на подход шведского детского телевидения в 70-е: в мире существует смерть, войны, конфликты, и мы можем об этом говорить. И в то же время в этот период Швеция признала, что у детей тоже есть права, и это тоже было отражено в телепрограммах, например то, что наша страна первой в мире приняла закон против насилия над детьми.
Мне нравится история про консервативного американского президента Эйзенхауэра, который был акварелистом-любителем и не признавал модернистского искусства. Когда в конце 50-х на ВДНХ проходила американская выставка, на которой были представлены работы Джексона Поллока и других абстрактных экспрессионистов, кто-то спросил Эйзенхауэра: «Господин президент, как вы могли позволить, чтобы подобный мусор представлял Америку в сердце вражеского государства?». Тот ответил, что это крайне важно, чтобы то искусство, которое не нравится ему лично, представляло Америку, потому что это демократическая страна, и любое искусство имеет право существовать и выставляться.
Так что на мой взгляд, негативный образ имеет право на существование, и сегодня мне кажется важным смотреть на Швецию через призму судьбы саамского народа, чья культура последовательно уничтожалась на протяжении веков, и в каком-то смысле сейчас это продолжается. Например, саамам в Швеции до сих пор есть что сказать о том, как для добычи полезных ископаемых эксплуатируются их исконные земли, а ведь это непосредственно влияет на их жизнь. Мне кажется, важным обсуждать все эти проблемы. Например, работа художницы Катарины Пирак Сикку включает сделанные вручную маленькие бубны, похожие на те, что создают саамские шаманы, и они противопоставлены предметам, которые художница нашла в заброшенной школе в Йокмокке на севере Швеции, где она училась ребенком. Таким образом Катарина сопоставляет две системы знаний, официальную письменную и местную устную традицию, которая так и не была уничтожена государством, несмотря на многочисленные попытки, и сравнивает их с Королем Обезьян из китайского мультфильма, который пережил все смены власти в этой стране.
В целом же, для меня было огромной радостью работать над этим проектом, и одна из причин в том, что хотя он безусловно рассказывает о Швеции, он также же вбирает в себя очень много других тем. Я думаю, что любая групповая выставка становится интереснее, если затрагивает общие для всех людей темы. Пусть у неё есть определенное смысловое ядро, но есть и проницаемые границы, способные включать в себя новые контексты. Как советник по культуре я вижу свою роль в том, чтобы вовлекать в процессы обмена людей, материалы, темы, которые принадлежат и Швеции, и многим другим странам и культурам. В конечном счете мы живем в мире, где буквально всё влияет на всё, и где идея чистой национальной идентичности больше не состоятельна.
«Теле-трамплин: от детского телевидения к современному искусству и литературе», ЦТИ «Фабрика», Москва
9 декабря 2021—27 февраля 2022 года
