Архипелаг грёз
28 июля — 27 сентября 2023 года
Выставка подготовлена при участии Фонда поддержки современного искусства «Сфера»
Центр современной культуры «Смена»
ул. Бурхана Шахиди, 7, Казань

Когда узнаёшь, что в Казани открывается выставка «Архипелаг грёз» по циклу романов и малой прозы Кристофера Приста, то, прежде всего, задумываешься, о чём она собирается поговорить с нами на самом деле? Ведь не может же выставка и правду сосредоточиться на английской фантастике семидесятых и книжках, которые до того — можно поспорить — в глаза не видели большинство художников, приглашённых в проект. А также зрителей, которые потом пришли этот проект смотреть. Куратор Сергей Гуськов говорит, что очень даже может: он не призывал художников читать романы Приста, а просто попросил каждого из них придумать собственный остров — какой получится. Потому что цикл Приста, прежде всего, рассказывает именно про фантастические острова — каждый со своей культурой, мифологией, своими уникальными разновидностями искусства, — они вроде бы совсем рядом, но туда не попасть. С этими островами вообще странная история: никто не знает, сколько их на самом деле, возможно, десятки тысяч, точные координаты неизвестны, даже географы не уверены, в северном или в южном полушарии находится хорошо изученный ими остров, составитель путеводителя по архипелагу никогда не выезжал за пределы родного острова. В общем, «ничего из этого не существует в действительности, поскольку действительность находится в другом, более эфемерном мире».

Ага, — думаешь ты, — наверное, проект эскапистский: куратор признаётся, что читал Приста, чтобы отвлечься от происходящего, и художники с его подачи собирают собственные миры из обрывков чужих литературных реальностей и мифологий. Как известно, лучшее направление для побега из невыносимой реальности — это мир, который ты придумываешь сам, только такой не подведёт — сегодня и во все времена. Вот и дуэт ХО ГУЙ (Егор Ефремов и Мария Плаксина) создают свой зеркальный остров — остров-озеро, в нём отражаются сосцы небесной коровы, молоко её изливается и заполняет водоём, давая жизнь его обитателям. Вокруг этой огромной глиняной коровы, в силу размера ставшей центральным объектом выставки, молитвенно воздев руки, собрались такие же глиняные, но очень антропоморфные телята — с пальцами на руках, а не с копытами. Здесь легко дорисовать историю по мотивам многих мифологий про племя, считающее себя детьми небесной зооморфной богини, кормилицы и подательницы благ, и зрители оказываются в числе этого народа, когда дёргают корову за сосцы и омывают руки в небесном молоке. Впрочем, сами художники, приехавшие из Тагила, рассказывают, что свой родной Урал они видят как цепь островов посреди каменного моря, наверное, поэтому остров у них озёрный.

Остров Дениса Крюкова возникает из детской песенки про Чунга-Чанга, художник перебирает свои воспоминания и обнаруживает лекарство от страха в рифмованных строчках. Впрочем, закопавшись в литературные ассоциации, ты обнаруживаешь в Чунга-Чанге чуть ли не зловещие земли лотофагов — «Чунга-Чанга, кто здесь прожил час, Чунга-Чанга, не покинет нас».

Остров Алексея Корси — это круглый стол с микрофонами для парламентского обсуждения, только в этом парламенте заседают не люди, а птицы, зато под флагами стран всего мира — и России, и США, и африканских государств. Можно надеть наушники и послушать птичьи дебаты, рассуждения, отрицания, дискуссии на повышенных тонах. Сюда тоже легко притягиваются литературные ассоциации, прежде всего, персидская поэма «Язык птиц» Алишера Навои, где делегация птиц ищет своего загадочного властителя, и текст состоит из бесконечных переговоров и обсуждений. Конечно, мы помним, что в долине Вечности, куда добирается пернатая рать, всё наполнено светом и в каждой розе появляется зерцало, однако усталые птицы не видят в них никого кроме себя: божественный Симург — это их коллективная суть. Художник едва ли закладывал такой подтекст, он говорит, что его работы — это именно то, в них заключено, в нашем случае буквально стол, микрофоны и записи голосов птиц, без необходимости прочитать пару сотен умных книжек и отыскать десяток подтекстов. Возможно, он лукавит. И всё же это легко притянуть к сегодняшней повестке, даже если художнику и правда просто приснился сон, как птичьи делегаты слетаются на остров — держать Большой Совет.

Честно говоря, что угодно легко притянуть к актуальной повестке: мы смотрим по сторонам и находим её в собственных снах, рассказах Борхеса и книжках британских фантастов. В романах Приста мир разделён войной на две почти равные части, а вдоль экватора тянется цепь тех самых фантастических островов, которые единственные держат нейтралитет, лелея свои причудливые, ни на что не похожие культуры. И военный летчик, проносясь сквозь «временную спираль» над миром, где повсюду царит война, мечтает оказаться на одном из таких островов, погреться на солнышке и предаться любви под ритмичный плеск волн. Прист писал во времена Холодной войны и, во многом, о Холодной войне, и мы можем обнаружить целую традицию в литературе, визуальных искусствах, даже в аниме (взять хотя бы работы Хайяо Миядзаки или «Небесных скитальцев» Мамору Осии) — рассказ о войне, которая идёт непрерывно, никто не знает, когда и из-за чего она началась, солдаты отправляются на фронт, но даже они не знают, идут ли реальные боевые действия, или всё это спектакль для зрителей, которые привыкли к войне и хотят войну. История про эту непонятную войну, которая может оказаться ненастоящей, — это, конечно, эхо событий 1950−80х, у нас всё иначе, всё даже слишком реально, тем не менее, мы тоже ни в чём не уверены и подозреваем любые новости в инсценировках. И сам этот островной нейтралитет у Приста — он и то подозрителен, вглядываясь, в текст, мы обнаруживаем, что само существование этой нейтральной полосы вдоль экватора, воображаемой островной изнанки, — непременное условие продолжения войны, поскольку обе стороны осуществляют по ней транспорт самых разных грузов, «полёты стали привычным делом, и для того, чтобы попавшая в зависимость от них экономика существовала без потрясений, они должны были осуществляться регулярно, а значит, в экваториальной зоне необходимо поддерживать нейтралитет».

У художников, создававших «Архипелаг грёз», есть прямые отсылки к той самой «временной спирали», про которую никто не знает, как она работает, почему из-за неё все точки мира существовали в едином моменте времени, в едином дне, в едином сезоне, и как здесь работает время, но это не мешает пилотам прокладывать маршруты и доставлять грузы, пролетев полмира за два-три часа. И Игорь Поносов рисует на карте острова Диомида в Беринговом проливе — между ними четыре километра и 21 час времени, поскольку именно здесь пролегает международная линия перемены дат. Их еще называют остров Вчера и остров Завтра. Есть еще часы Максима Новикова, которые все показывают разное время и только одни — совсем без стрелок.

Так что выставка, может, — про литературу, может, — про сегодняшний мир, но к списку воображаемых островов я бы, пожалуй, добавила саму Казань, которая удивительным образом ощущается как другая реальность, достаточно поглядеть на визуальное оформление города и не увидеть в нём тех визуальных элементов, которые стали привычными за последние месяцы в Москве и других городах. Сначала я решила, что это классический взгляд туриста — дескать, здесь всё по-другому, но оказалось, что работники местных культурных институций тоже говорят, что как будто живут в каком-то своём мире. Дескать, наивно думать что нам удаётся построить в Казани какую-то свою среду, но всё же она ощущается. А ведь и правда ощущается.