2010-е

,

Архитектура

,

Северные страны

,

Дания

,

Исландия

,

Монологи художников

,

Фарерские острова

Осбьорн Якобсен: «Крыша ратуши целиком будет покрыта травой»

Поучаствовав в проектировании и возглавив работы над концертным залом Харпа в Рейкьявике, фарерский архитектор получил за него вместе с коллегами премию Миса ван дер Роэ, а затем вернулся к себе на острова, где взялся за строительство ратуши в родной деревне Гёта

№ 1 (600) / 2017

Осбьорн Якобсен

Партнёр в архитектурном бюро Henning Larsen Architects (Дания), руководил работами над концертным залом Харпа в Исландии. За этот проект Henning Larsen Architects совместно со Студией Олафура Элиассона получили премию Миса ван дер Роэ. Живёт на Фарерских островах, работает над строительством ратуши в Гёте и трансформацией городского центра Клаксвика

Здание ратуши в деревне Гёта, Фарерские острова. Архитектор Осбьорн Якобсен

Я вырос в фарерской деревне Гёта. В 1960‑е годы здесь был огромный песчаный пляж, который продолжался до самой церкви, разделяющей северную и южную части посёлка, но потом местные чиновники решили на его месте построить промышленную зону со складами для рыбы, так что теперь вместо пляжа — свалка с брошенными машинами, строительными материалами и контейнерами. Несколько лет назад новые управленцы решили вернуть это пространство в общественное пользование и привести набережную в порядок, и теперь я строю здесь ратушу. По замыслу, она должна стать символом новой жизни посёлка: там начнут работать чиновники, туда будут приходить жители, а крыша здания станет выполнять функции моста, перекинутого с одного берега реки на другой. Моста реального, по которому жители будут попадать из южной части посёлка в северную, и моста символического, объединяющего людей, живущих по разные стороны реки.

Крыша ратуши целиком будет покрыта травой — до недавнего времени кровля всех домов на островах была именно такой. В процессе строительства крышу дома обкладывали берёзовой корой, потом разделяли тонкими деревянными перегородками, и поверх насыпалась земля. Трава обеспечивала шумо- и термозоляцию, хорошо защищала от ветра. В самых старых постройках на Фарерах нельзя провести границу, где кончается травяной склон и начинается дом, они продолжают друг друга. Для меня важно, чтобы в современном здании этой границы между природой и домом тоже не было заметно. Поскольку я провёл в этих местах своё детство, такой порядок мне кажется естественным, мне хочется, чтобы эта традиция продолжилась в нынешней архитектуре посёлка. Но речь не только о кровле. Фасады фарерских домов сделаны из дерева, и это вовсе не местное дерево — на островах ничего не растёт. Дерево для постройки домов вылавливали из моря, и современный дендроанализ показывает, что большинство домов на Фарерах сделаны из древесины, приплывшей к нам из Сибири, чаще всего это берёза. Понятно, что такого материала всегда было немного, дерево было невероятно дорогим, и чаще всего жители могли позволить себе сделать деревянным только фасад, обращённый к улице. Люди гордились тем, что могли себе это позволить. Остальные стены были каменными. Внутри по периметру дома также ставили тоненькие деревянные перегородки, которые отстояли от стен на пару десятков сантиметров. В этом зазоре хранили инструменты, домашнюю утварь, а сами жили в получившейся маленькой комнатке, и это тоже делалось, чтобы сохранить тепло. Однако для современной архитектуры это очень важная идея — сопоставление хрупкого и массивного в одном пространстве. Идея крайне простая, однако она работает. Дома на Фарерах всегда красили чёрной краской, это сейчас они всех цветов радуги, но традиционный скандинавский дом очень скромен по колориту. Разве что в Гренландии деревни напоминали коробки с конструктором «Лего». Так что стены ратуши, которую я строю, тоже деревянные и тоже чёрные.

По моей задумке, местный совет будет заседать прямо над водным потоком, его члены будут сидеть кругом, как и положено, а пол в этом месте я сделал прозрачным, чтобы у них под ногами текла река

Предполагается, что здание станет пространством для всех местных жителей. Оно будет использоваться для собраний, здесь можно будет записать сына в кружок или пожаловаться, что соседи дурно обращаются с ребёнком. На Фарерах очень сильное местное самоуправление, но Гёта — первый посёлок, который строит отдельное здание для муниципальных нужд; кроме него, ратуша есть только в столице. Здесь всего две тысячи жителей, но они посчитали, что ратуша им нужна, много лет планировали эту постройку, собирали на неё деньги, и вот теперь смогли начать работы. По моей задумке, местный совет будет заседать прямо над водным потоком, его члены будут сидеть кругом, как и положено, а пол в этом месте я сделал прозрачным, чтобы у них под ногами текла река. Окна в помещении совета выходят на восток, так что сквозь стеклянную стену зимой будет видно, как восходит солнце. Низ здания над рекой у нас целиком будет зеркальным, чтобы в нём отражалась вода, — мне кажется, детям такие вещи нравятся. Туда ещё и будут вмонтированы лампы, чтобы по вечерам подсвечивать реку и чтобы отражения были видны в любое время суток.

Здание ратуши в деревне Гёта, Фарерские острова. Архитектор Осбьорн Якобсен

По-моему, это интересный проект, и хорошее решение лично для меня — вернуться к себе домой после долгого отсутствия. Я семь лет провёл в Исландии, занимаясь постройкой концертного зала Харпа — это было самое глубокое погружение в работу в моей жизни. Эта история началась в 2004 году, конкурс длился больше года. На финальном этапе остались четыре группы, и нужно было представить комплексный проект, над которым вместе работали архитектурное бюро, застройщик, банк, который планировал оплачивать строительство, и управляющая организация, которая брала на себя обязательство обеспечивать эксплуатацию здания в течение тридцати лет. Это означает, что между собой соревновались не столько архитекторы, сколько исландские банки. В августе 2005-го мы узнали, что победили, и, конечно, прыгали до потолка, а потом начали детальную проработку проекта будущего здания. Я работал вместе с группой датских архитекторов и исландских дизайнеров. В итоге мы разработали план, согласно которому я первым выезжал на объект, а потом ко мне должны были присоединиться ещё несколько ребят из Дании. В сентябре 2008 года я переехал вместе с семьёй в Рейкьявик, а 6 октября разразился банковский кризис. Банк, который должен был финансировать строительство, лопнул, те датчане, которые собирались ко мне приехать, резко изменили свои планы, и я остался один. Рассчитывать можно было только на четырёх местных архитекторов, которым всё равно некуда было деваться, и при этом у нас было два проекта — Харпа и Университет Рейкьявика. Я сходил с ума несколько месяцев, не зная, что делать. И всё‑таки исландские политики решили продолжать строительство — я по сей день им страшно благодарен, потому что они очень храбрые ребята. Недовольство местных жителей было страшным: в стране закрывали больницы, строить в этой ситуации культурные центры было абсурдом, но в итоге эти самые культурные центры и вытащили Исландию из кризиса. Потому что когда Харпа была построена и получила премию Миса ван дер Роэ, тысячи людей специально приехали в Исландию посмотреть на неё, и все эти люди принесли деньги в местный бюджет. Сейчас я приезжаю в Рейкьявик и вижу, как те же люди, что чуть ли не кидались на меня с кулаками, полностью изменили своё мнение, гордятся постройкой и благодарят за работу. Разумеется, если бы проект вышел неудачным, всё было бы иначе, но всё получилось. В конечном итоге после кризиса проект фактически остался прежним: изменения коснулись только коммерческой его части — согласно первоначальному плану, в комплексе должно было быть много магазинов, но в период кризиса торговые точки уже никого не интересовали, и от них отказались. По-моему, проект от этого только выиграл. В общем, это был потрясающий опыт, но я ни за что не возьмусь за что‑либо подобное ещё раз.

Концертный зал Харпа в Рейкьявике, Исландия. Архитектор Осбьорн Якобсен

Очень здорово было поработать с Олафуром Элиассоном, который практически с самого начала согласился участвовать в проектировании фасада. Нам нравилось, что художественное произведение станет частью постройки. Исландцы, разумеется, считают Олафура своим, поскольку его родители были исландцами, а датчане — своим, поскольку он родился и вырос в Дании. Но самым сложным оказалось найти подходящего инженера. У нас была куча идей, мы придумывали сложные интересные структуры, а инженеры нам говорили: прекрасно, ребята, но давайте что‑нибудь попроще. В итоге мы нашли отличного немца, который помог нам сделать оба фасада. Мы придумали замечательные шестигранники, напоминающие кристаллические структуры, которые образует застывшая лава. Разумеется, нам хотелось создать образ, который бы служил отсылкой к исландской природе, но при этом не заниматься примитивным копированием и не говорить банальностей. В общем, наши шестигранные ячейки должны были соприкасаться друг с другом двумя гранями, а это значит, что вместо двухмерной стены у нас получалась трёхмерная. Идея замечательная, но только до тех пор, пока мы не столкнулись с проблемой оформления угла здания. Когда сходятся две двухмерных стены — понятно, но что делать с трёхмерной структурой? Что бы мы ни придумывали, всё получалось страшно уродливым. Я помню, как вся команда сидела целую ночь, все рисовали варианты решений, накручивали друг друга, но ничего не выходило. Когда работаешь несколько лет, первоначальная идея уже забывается, но всё‑таки после мучительных поисков мы вернулись к начальной точке и вспомнили, что говорим о геологии, о скалах, о почве, и наш угол должен быть обрублен — как если бы по нему прошёл топор или каменная порода осыпалась и обнажила скол. Все радовались, кроме инженеров, которым срочно надо было вносить изменения в проект, но куда им было деваться… Потом рисунки показали Элиассону — и он тоже сказал: да, это то, что надо. А затем мы придумывали внутреннее пространство, и теперь в фойе практически нет цвета. Это не просто так. У меня есть хорошие приятели, он архитектор, а она работает с тканями, и в их доме есть огромное окно, обращённое к океану. Долгое время на полу и на стенах лежали и висели разноцветные ковры, и ты приходил к ним и чувствовал себя разочарованным: никакой красоты не было видно. Но в какой‑то момент они убрали ковры, оставив серые стены, и внезапно океан оказался прямо в доме. Именно так мы и подошли к внутреннему пространству Харпы: в фойе ты находишься между океаном и городом, но когда попадаешь внутрь серых бетонных структур, тебя оглушает цвет. Зал мы сделали настолько красным, чтобы зритель ощущал себя в жерле вулкана. Этот цвет всем так понравился, что заказчики захотели, чтобы всё стало красным — и барные стойки, и информационные киоски, всё, что можно покрасить. Мне стоило большого труда убедить их этого не делать.

Концертный зал Харпа в Рейкьявике, Исландия. Архитектор Осбьорн Якобсен

Сейчас мне кажется, что я знаю, почему мы победили. Когда иностранцы приезжают в Исландию, они, как правило, приходят в безумный восторг от природы. Так же и на Фарерах: архитекторы приезжают и сразу рвутся воспевать нашу природу в своих проектах. Однако местные относятся к этому совершенно иначе: природа — это что‑то, что ты видишь каждый раз, когда выглядываешь в окно, чему тут удивляться. Так что все три группы, которые с нами соревновались, включая Нормана Фостера, рисовали фасад здания обращённым к морю, вместо того чтобы повернуть его лицом к городу. А в Рейкьявике всего одна главная улица, которая идёт с запада на восток, так что сами исландцы видели задачу архитектора в том, чтобы жители, прогуливающиеся по центральной улице, приходили в культурный центр, в том, чтобы здание привлекало прохожих. Мы на Фарерах видим природу похожим образом, и, может быть, именно потому, что я родился на островах, мы сделали два фасада: один в сторону моря, второй — города. Мы противопоставили тёмное ночное море светящемуся городу, статику и динамику, мощные внутренние структуры из бетона и подвижный проницаемый фасад. И победили.

На Фарерах оказалось возможным отрешиться от всего и просто работать, выглядывая из окна на море. Я думаю, что это можно считать правилом для всей скандинавской архитектуры — смотреть на то, что видно в твоё окно

После окончания исландского проекта я много путешествовал по работе от Америки до Кореи, но мне не хотелось делать новую Харпу. Мне надоело, что вокруг так много людей, что один туалет можно красить по два года, и я понял, что хочу делать небольшие проекты, как тот, что я делаю в Гёте. Здесь нас всего десять человек, и мы очень заняты — строим и в Штатах, и в Канаде, но небольшие здания, например музейные, и мне это очень нравится. Со всеми студентами, которые приезжают на стажировку, мы сначала подписываем контракт на полгода, но абсолютно все остаются дольше. Кроме того, вернуться на Фареры хотела моя жена. У меня маленькие дети, и им здесь гораздо лучше, в том числе потому, что образовательные стандарты тут очень высокие, а найти школу того же уровня в Дании было бы гораздо сложнее. И наконец, здесь оказалось возможным отрешиться от всего и просто работать, выглядывая из окна на море. Я думаю, что это можно считать правилом для всей скандинавской архитектурной традиции — смотреть на то, что видно в твоё окно.