В этом отрывке Марко Поло как раз говорит, что все утопические, идеальные города восходят к одному источнику — Венеции. Неслучайно в следующей миниатюре очень похожий на Венецию город называется Смеральдина: так зовут служанку в комедии Гольдони «Арлекин — слуга двух господ». Я не уверена, что все города, которые упоминает Кальвино, наделены чертами итальянских, возможно, они представляют собой нечто вроде путевого дневника, заметок — о том, что переживал их автор в те годы, о чём он размышлял. Это выдуманные города, однако в них есть элементы действительности, переработанные воображением писателя в узком пространстве между «миром идей и реальности», как говорил об этой книге Пазолини.

С реальностью роман соотносится иначе: «Незримые города» — книга-­лабиринт, её структура восходит к ши­рокому понятию «города», к рассказу, на улицы, переулки и площади которого можно попасть, пройдя через различные «ворота» повествования. Поразительно, как Кальвино выводит тему «мегалополиса» и augmented cities (хотя этот термин сложился совсем недавно), как он пишет об уничтожении природной среды, что, в свою очередь, приводит к потере памяти.

Для истории Италии больше, чем для какой‑либо другой страны, характерно наложение культур и исторических эпох, а после падения Римской империи — разделение территории, что объясняет рождение множества языков искусства и архитектуры. В силу географического положения наш полуостров стал местом, где пересекались торговые пути и различные культуры, что во многом способствовало рождению итальянского мифа — об этом замечательно написал в одной из своих книг Чезаре де Сета. На этой не очень обширной территории в прошлом возникали города, которые дожили до наших дней, сохранив средневековый центр. Среди них Матера, замечательная своей архаичностью, — мы включили её в перечень «невидимых городов». Наш путь пролегает и через Джибеллину, и через Кретто — великое творение Альберто Бурри. Такой могла быть Дзаира, один из городов, который Кальвино связывает с темой памяти: «Описание сегодняшней Дзаиры невозможно без рассказа о её минувшем. Но Дзаира не рассказывает о былом, былое — часть её, как линии руки, оно здесь запечатлено в углах домов, решётках, громоотводах, древках флагов и перилах, которые и сами все в царапинах, зубцах, зарубках и следах ударов» i .

В наши дни в Италии порядка шести тысяч городов, где никто не живёт или живут один-два человека. Они опустели в послевоенное время, когда люди перебирались из далёких районов в крупные центры. В провинции Абруццо есть несколько таких заброшенных городов, в последнее время их начали преобразовывать в гостиницы. По сути, им дарят новую жизнь: например, Калстель-дель-Джудиче на границе Молизе и Абруццо или ­Санто-­Стефано-ди-Сассаннио. Порой их возрождают художники, например город Буссана-Веккья в Лигурии, почти разрушенный землетрясением 1887 года. В Италии часто бывают землетрясения, от них страдают многие города, и это тоже становится причиной того, что люди уезжают. Совсем недавно, в 2009 году, серьёзно пострадала Л’Акуила — прекрасный город, основанный в XIII веке, теперь и он может оказаться в списке городов-призраков. В своё время искусствовед и публицист Витторио Згарби, став мэром Салеми и желая спасти его от запустения после землетрясения 1968 года, обратился с призывом уступить заброшенные дома за символическую цену 1 евро новым владельцам, которые обязуются их восстановить.

В Древнем мире Рим был метрополией, которая воплощала саму идею власти во всех её формах — от политической до культурной. Рим называли caput mundi, головой мира. На протяжении столетий этот город выбирал дорогу, которая вела его к возвышению, упадку, новому расцвету, разрушению, и так далее, до наших дней, когда, на мой взгляд, Рим несколько потерялся. Столицу восстанавливали при Сиксте IV, при короле Умберто и в годы фашизма — в эпохи, когда важны были символы власти, чтобы её прославить. Но даже в периоды заброшенности Рим не терял привлекательности для художников, воспевавших очарование упадка: от Гаккерта до Пиранези, от Клода Лоррена до Алессандро Маньяско.

Если же говорить о недавнем прошлом, в 60‑е годы Рим пережил время расцвета благодаря кинематографу. Именно Феллини возродил римский миф, наделив новым символическим значением целый ряд пространств — от виа Венето до фонтана Треви: мифология этих мест слабеет в наши дни, но там всё‑таки ещё бьётся жизнь. Продолжая разговор о кино уже нашего времени, нельзя не упомянуть Паоло Соррентино: действие его фильма «Великая красота» также происходит в Риме, однако там Рим становится метафорой иного человечества, идеологические нормы которого взращены XXI веком, — и это неслучайно. В последние годы Рим стал ассоциироваться с политикой, с плохим управлением, с мошенничеством, превратился в символ морального разложения. Впрочем, Рим не утратил свой удивительный свет, который делает город по‑настоящему неповторимым.