Звенящий след. Проект Павла Отдельнова
Почти все критики и исследователи называют Павла Отдельнова главным сегодняшним живописцем, хотя важнейшие его художественные высказывания реализованы в жанре тотальной инсталляции, где живопись действует наравне с текстами, документами, самим пространством. Не вызывает сомнений, что проект Отдельнова «Звенящий след», посвящённый советскому ядерному производству на Южном Урале, стал одним из лучших и самых важных в России в 2021 году. «Искусство» уже подробно писало об этой работе, однако в номере о живописи её просто необходимо вспомнить ещё раз, а заодно и задать автору вопрос, почему живопись нужна и важна в проекте, где она выглядит почти необязательной по сравнению с текстом
Павел Отдельнов, художник:
Когда говорят о живописи и о картине (в этом комментарии я сознательно не отделяю одно от другого), то часто упускают из виду несколько моментов, которые я считаю очень важными.
Во-первых, темпоральная составляющая. Живопись — это, казалось бы, неизменный и статичный медиум. Однако картина содержит время в наслоениях и потёках краски, в полупрозрачных лессировках и в касаниях цветовых плоскостей. Это время художника, который работал над вещью. В законченной работе оно сжато, но внимательный зритель всегда разглядит эту составляющую. Картина становится овеществлением времени. Это может быть особенно важно, когда я делаю работы о большом времени, в котором существуют описываемые предметы и люди, как в моих художественно-исторических проектах.
Второй существенный момент — присутствие художника. Живопись — всегда след, отпечаток присутствия. Художник — уникальный (и, конечно, всегда ненадёжный) свидетель, делающий свою картину свидетельством. Свидетельством чего? Прежде всего присутствия и взгляда. Это не просто субъективное свидетельство, это манифестация субъективности. Это очень важно, когда я предлагаю зрителю посмотреть на старые фотографии или на заброшенный виварий моим взглядом.
Здесь появляется третий важный момент: одна из тем любой картины — сам процесс смотрения. Художник, как и любой человек, видит то, что хочет или готов видеть; он обращает внимание только на то, что считает важным. Картина в моём понимании — всегда заново пересобранный и отфильтрованный взгляд автора.
Чем может быть живопись в большом инсталляционном проекте? Переходом в другой регистр, сменой темпоральности и конечно, ловушкой для глаза. Образ, находящийся между предметом и воображением художника, застревает в памяти и требует к себе внимания даже после того, как зритель закончил смотреть выставку.
И конечно, живопись может быть изображением неувиденного, как это случилось с «Репозиторием тканей человека», в котором я не был, настоящие интерьеры которого я не видел. Я создал его в воображении по подобию других аналогичных хранилищ.
