Дюма всё знает о живописи. Родившись в южноафриканском Кейптауне, она уже в раннем детстве интересовалась искусством и с удовольствием копировала случайные фотографии из газет и журналов в своём детском альбомчике. Получалось недурно, и мудрый отец-виноградарь решил не препятствовать растущему и крепнущему таланту. Решено было отправить её в местный университет. Там Марлен выучилась на живописца.

«Не думайте, что в университете мы днями и ночами штудировали классическое искусство. У нас была весьма своеобразная программа. Мы изучали изобразительное искусство Соединённых Штатов, знакомились с богатой абстрактной школой, современной фигуративной живописью, концептуализмом. Я всё знала о Йозефе Бойсе и едва представляла, кто такой Вермеер и Мондриан. Их картины в виде плохих репродукций я изредка находила в книгах», — так Дюма оценивала свою художественную подготовку.

Окончив университет, она сделала профессиональный выбор от противного (это её любимая стратегия). Ничего не понимая в старинной европейской живописи, она отправилась в милый, уютный и такой немодный в 1970‑е годы Амстердам, абсолютно выключенный из контекста современного искусства. В этом славном тихом городке, в котором горизонталь вековой лености уравновешивается вертикалью протестантского трудолюбия, Марлен было не сложно отключиться от шумного внешнего мира и напряжённо искать себя в живописи, в графике, в случайных снимках Polaroid. Она много времени проводила в превосходных музеях, изучая Вермеера, Рубенса, Рембрандта. Дюма неоднократно говорила о том, что этот период был очень важен. «Теперь мои картины просто кишат фантомами из истории искусств», — шутит художница. Их действительно, много. В распятых Христах (Ecce Homo, 2011) ощутимо влияние нидерландских мастеров. Запрокинутая голова Люси (Lucy, 2004) — реплика знаменитой святой Лючии Караваджо. В её работах много от апокалиптического венского экспрессионизма, фигуративной живописи 1960‑х годов. И конечно, сложно не сравнивать её растёкшиеся ню с размытыми фотополотнами Герхарда Рихтера. В тихом Амстердаме художница выработала свой примечательный стиль, не боясь обвинений в плагиате. Но в эпоху постмодернизма, в её эпоху, такие обвинения бессмысленны.

Улыбчивый Барак Обама, милашка Монро на смертном одре, печальная наркоманка Эми Вайнхауз, продюсер и убийца Фил Спектор, Энди Уорхолл, супермодели, политики и террористы. Они все мало узнаваемы, но часто цитируемы и хорошо продаваемы

Марлен Дюма всё знает о гнуснейшей рыночной психологии. Она бессовестно обольщает хитрых галеристов и чувственных корпускулярных директоров гигантских музеев и привлекает публику, играя с её низменными инстинктами. Она умеет раззадорить прессу и разжечь скандал с помощью гуммозных носов, сочащейся крови, лучистых глаз заклятых террористов, невинных детских трупиков и наглых промежностей свински розовых проституток. Она любит изображать звёзд, вернее, называть их именами те серо-синие растёкшиеся пятна с нервным росчерком глаз, резкими точками ноздрей и кривыми линиями губ. Улыбчивый Барак Обама, милашка Монро на смертном одре, печальная наркоманка Эми Вайнхауз, продюсер и убийца Фил Спектор, Энди Уорхолл, супермодели, политики и террористы. Они все мало узнаваемы, но часто цитируемы и хорошо продаваемы. Собственно портретная серия Дюма — ещё один её ловкий коммерческий ход. Публика не любит безымянных лиц. Но их любит Марлен.

Художница, как и её прославленный однофамилец-романист, использует исторические факты и фигуры лишь для творческого разбега. И как следует разогнавшись, устремляется в мир фантазий, где живут и множатся её такие уродливые, пугающие, свирепо похотливые и так похожие друг на друга безымянные призраки. Хотя большинство её картин написаны на основе фотографий (порой случайных, не весть где подобранных), к реальности они не имеют никакого отношения. И в этом главная уловка Дюма. В то время как публика и галеристы смакуют выпученные эрогенные зоны и запекшуюся кровь на мраморных лицах, Дюма щурит свои лотрековские глаза, смакуя публику. Её живопись — про религию, смерть и любовь. Но все видят лишь раны Христа, трупные пятна и возбуждённую анатомию смертных.