Выбор критиков. Сергей Хачатуров: Гэри Хилл
Видеоработы Хилла выстраиваются в подобие фрескового цикла. Визуальный ряд отсылает и к эстетике кино, и к Большой Картине
В качестве идейного кода Хилл выбирает концептуальное искусство: язык, текст, речь. Он пробивается к сущности языка, основам фонетики, грамматики, синтаксиса. Это не отвлечённые интеллектуальные конструкции, это плоть речи, которую можно сравнить даже с футуристической звукописью.
С телом языка, неотчуждаемым от тела, да всей сущности человека, связано большинство видеоработ Хилла. Например, в «Приложении к рассказу» (Tale Enclosure, 1985) мы видим лица крупным планом и слышим голоса мужчин, создающих подобие звуковой реки, где фразы строятся в попытке отыскать первоосновы речи. А в иных вещах герой — молчание, и они — красноречивое продолжение работ «говорящих».
Запомнилась работа про мучительный путь преодоления помех общения, током бьющем желании сочувствия и любви. На пяти экранах, расположенных прямо на улицах алжирского района Бельсюнс в центре Марселя, картинки перемежаются звуковыми разрядами. Улицы, дома… Сквозь пульсацию экрана видно, как камера находит кого‑либо и фотографирует его ближе, ближе. И ты, сквозь скрежетания и мигания, видишь красоту и духовную силу каждого из этих людей. Влюбляешься и стоишь, как завороженный. Но вот финальный долгий звуковой сигнал и планы начинают удаляться, портрет сменяется другой уличной сценой. Впереди — встреча с новым героем. Не правда ли, присутствует рифма с великим видео Билла Виолы «Безбрежный океан» о людях, идущих навстречу зрителям сквозь завесу водопада, и в нём же в итоге скрывающихся?
Огромное впечатление производит многометровая видеофреска с семнадцатью рабочими, что стоят безмолвно на нейтральном чёрном фоне. Эти рабочие — в основном приехавшие в США выходцы из Латинской Америки и Мексики. Они стоят и смотрят на нас. Иногда переминаются с ноги на ногу. Работа называется «Зритель» (Viewer, 1996). Сама амбивалентность этого понятия в данном случае оказывается испытанием нервов посетителя экспозиции.
Всё творчество Хилла — в контексте дискуссии о монументальном искусстве сегодня. Традиционные академии в затяжном кризисе. Скульптура себя дискредитировала. Ставший главным трендом российского совриска концептуализм монументальности боится как огня. Монументальность, действительно, есть за что не любить сегодня. В сознании арт-сообщества она недвусмысленно связана с официозом, конъюнктурой и тавтологией. Более того, если рассматривать Академию художеств в качестве колыбели исторического «большого жанра», то придётся признать, что клише и штампы исторической картины, оформившиеся аж в век просвещения, определяют образ монументального искусства до сих пор и не только в изобразительных искусствах. Главная беда монументального искусства — недоверие зрителю, желание сервировать для него все смыслы, темы, идеи, так, чтобы он был только потребителем. В этом аспекте монументальный жанр, конечно, родственник того китча, о котором писал Клемент Гринберг в 1939 году. Авангард, по его замечанию, имитирует процесс искусства, а китч имитирует воздействие искусства.
Возможна ли реабилитация монументального жанра сегодня? Да, у тех мастеров, которые отваживаются создавать открытую форму, требующую интеллектуальной работы зрителя-интерпретатора. Эта форма причастна как раз оппозиционным «большому стилю» концептуальным практикам, так как всегда требует постановки вопроса о границах искусства, возможности диалога каноничного и радикально нового. В России монументалисты и одновременно взломщики догм «большого стиля» — группа AES+F. В мире новую монументальность тоже наиболее удачно осваивают видеоартисты, и не в последнюю очередь — именно Гэри Хилл.
