Выбор критиков. Арсений Штейнер: Андреа Гейер
Про Андреа Гейер пишут, что она «работает с концептами национальной, классовой и гендерной идентичности в контексте текущей перестройки культурных смыслов и коллективной памяти»
Всё это — общее место для сотен молодых арт-феминисток. Если бы не одно затесавшееся в этот перечень банальностей понятие, ключевое — «перестройка». Дело в том, что Гейер тесно в типовых штудиях ровесниц.
Когда рухнула Берлинская стена, Гейер не было двадцати. Получив художественное образование в Германии, в конце 1990‑х она уехала в США, и теперь в Европе бывает только с выставками.
Уже первые сольные выставки Гейер отличает несвойственная феминистскому дискурсу лиричность. Она очерчивает комплекс репрессивных отношений, но не ограничивается этим. Интеллектуальные конструкции Гейер фокусируются на лирическом персонаже. Иногда эта женская фигура явленa, как в проектах «Субстракт» (Substratum, 2005) или «Параллакс» (Parallax, 2003), но чаще на месте персонажа, точки приложения схем из левого арсенала, зияет лакуна — и прорубь в глянцевой поверхности фотографии или видео затягивает зрительскую рефлексию. Даже набор текстуальных инструкций, обычный метод работы Гейер, оказывается, в отличие от добровольно-принудительных писаний концептуализма, захватывающим — но интригует не нарратив, а прочерки на месте адресата и отправителя послания.
В проектах «Спиральные земли» (Spiral Lands, 2007—2009) и «Песчаная бухта» (Sand Creek, 1864 / 1981 / 2008) Гейер фотографирует землю (травы, камни), на которой когда‑то жили исчезнувшие племена аборигенов Америки. На баннерах проекта «Не в своей тарелке» (Out of Sorts, 2008) слова из словаря, определения сексуальных девиаций, перекрывают блеклые фигуры персонажей, к которым они относятся. В это же время Гейер делает ряд фотопроектов, посвящённых Одри Мэнсон, знаменитой до Великой депрессии модели, и пишет о ней книгу. Её образ был растиражирован в фильмах и чеканился на монетах, скульптура Девы-Звезды работы Колдера венчала павильон Всемирной выставки 1915 года, сотни сделанных с неё скульптур сохранились как элементы архитектурного декора. Но с 1931‑го до своей смерти в 1996‑м Мэнсон прожила, всеми забытая, в сумасшедшем доме. Фантом Одри Мэнсон становится не только объектом, но и адресатом исследований Гейер. Это выводит её творчество далеко за пределы феминистского дискурса. Характерная для Гейер лирическая фигура отсутствия может быть описана посредством постколониальной теории. Гейер не только смотрит на мир через постколониальную оптику, она ставит себя на место жертвы ориентализма. Этот объект постколониальных штудий жив, но безгласен, как Одри Мэнсон.
Показательны последние проекты Гейер. «Представляю, что я сейчас здесь» (Imagine to be here, right now, 2011) — трогательная переписка с прошлым. Воображаемые корреспонденты художницы смотрят на нас с выцветших фотографий начала прошлого века. Семь видео проекта «Товарищи времени» (Comrades of Time, 2010) предваряет эпиграф из Бориса Гройса. Семь актрис в интерьере, близком к Баухаузу, зачитывают фрагменты философских и публицистических текстов времён Веймарской республики, короткой эпохи объединения нации и подъёма реваншистских настроений. В этой постановке убедительно исчезает идентичность семи американок. Так же, как и в проекте «Уголовное дело 40 / 61» (Criminal Case 40 / 61, 2009, 2010), основанном на материалах суда над Эйхманом, субъект тонет в массе текста истории. Художница упорно вглядывается в немой зазор между личностью и ролью.
В отличие от большинства арт-феминисток, пестующих неоригинальную маргинальность, Андреа Гейер, также обращаясь к политике и социальным практикам, очерчивает зону немоты. Её творчество — стаффаж тех пустых зон, в которых граничат личность и национальная / гендерная / социальная идентичность. Предмет её изображения — то, что ускользает от языка, то, что нельзя одеть в шкуру «идентичности», лёгкое дыхание, которое приводит в движение материю, но само имматериально.
