Эту подборку статей и интервью редакция посвящает «Большому Манежу», где ровно сорок лет назад тогдашним главой государства была охаяна и разгромлена выставка «30 лет МОСХ». Она была обречена на успех у знатоков и глумление со стороны «широких народных масс», поскольку явилась целена- правленной акцией, попыткой свершить некий переворот в культурном сознании тоталитарного общества, а не обычной для тех времен дежурно-отчетной выставкой картин и скульптур. Приняв всерьез «оттепельные» идеологические послабления, МОСХ бурлил в поисках свободы творчества и «чистоты ленинского учения».

Главную роль в этих борениях, как никогда ни до, и ни после в истории МОСХ, играли искусствоведы, в первую очередь Александр Каменский и Владимир Костин. На волне эмоционального и духовного подъема в мосховской среде и была создана юбилейная выставка, на которой, кроме действующего состава МОСХ, впервые были широко экспонированы произведения мастеров 1920 — 1930-х годов и работы художников- «экспериментаторов» (как их тогда называли) рубежа 1950 — 1960-х. Именно тогда после истерических выкриков Хрущева: «Мазня!», «Абстракцисты!», «За такую мазню заплачены такие деньги!» и обвинений Эрнста Неизвестного в краже бронзовых водопроводных кранов стало ясно, что конфликт между властью и не то что современным, но сколько-нибудь новаторским искусством, насчитывающий к тому времени уже более тридцати лет, непреодолим. Власть со всей определенностью показала, кто остается главным арбитром в искусстве, и какова должна быть у «подданных» его история, несмотря на все «оттепельные» поветрия. Только что появившиеся перед зрителями произведения мастеров старшего поколения (Роберта Фалька, Давида Штеренберга и других) снова были на долгие годы спрятаны в музейных запасниках и творческих мастерских. Едва успевшие заявить о себе художники, многие работы которых публика даже не смогла увидеть, получили «волчьи билеты», лишившись возможности зарабатывать себе на жизнь профессиональной деятельностью и участвовать в выставках. Вероятно, с этого времени можно отсчитывать историю андерграунда — «подпольного» искусства. Функции цензоров искусства, издавна принадлежавшие идеологам партаппарата и, с 1947-го года, также Академии художеств, были еще более ужесточены. Что и понятно, поскольку ими самими и был подготовлен погромный день 1 декабря 1962 года. Борьба за власть велась и внутри самих кланов чиновников от искусства, поднявшихся по головам подставленных художников к высоким постам. Можно ли было избежать погрома в Манеже, остается лишь гадать, размышляя о пресловутой проблеме «роли личности в истории» (имея в виду главного провокатора — ленинградского живописца и партийного функционера Владимира Серова), а также о философских категориях случайности и необходимости. Конкретные же результаты были очевидны: в МОСХе разогнали секцию критики и парторганизацию (художники-коммунисты должны были «встать на учет» на промышленных предприятиях), с поста президента Академии художеств «за недосмотр» был снят Борис Иогансон, на его место назначен Серов и было покончено с «оттепельными» иллюзиями. Один из некоммерческих проектов декабрьской ярмарки «Арт-Манеж» был посвящен юбилею событий 1962-го года. Правда, экспозиция «Манеж: 40 лет нонконформистского искусства» — отнюдь не повтор тогдашней скандальной выставки, а совершенно новый кураторский проект Евгения Барабанова, призванный проиллюстрировать его взгляд на историю «другого искусства». Но, тем не менее, мы сочли возможным опубликовать текст интервью с известным теоретиком искусства в рамках исторической рубрики, чтобы таким образом обозначить преемственность исканий авангардистов 1950—1960-х годов. В качестве иллюстративного материала к «манежной» части «Первого плана» мы решили воспроизвести работы, которые экспонировались на выставке 1962-го года. Причем, многие из них ни разу не выставлялись и не публиковались за прошедшие сорок лет.