Австрия

,

Вена

,

Выставки

Женщины глазами Тициана

Где: Музей истории искусств, Вена, Австрия
Когда: 5 октября 2021 — 16 января 2022 года

Тициан. Молодая женщина перед зеркалом, 1515
Холст, масло, 99 × 76 см

Искусствоведы не любят выставки-блокбастеры. Чаще всего это означает: давайте соберём как можно больше громких имён, закажем как можно более помпезный дизайн и напишем текст, из которого будет понятно, что концепции у выставки нет, да она и не планировалась. Венский Музей истории искусств всегда был счастливым исключением из этого правила. Каждый октябрь там открывается рассчитанная на зимний туристический сезон громкая выставка — Веласкеса, Брейгеля или, как в этом году, Тициана, — однако посредством этой выставки кураторы в подробностях рассказывают какую‑­нибудь неочевидную историю. Например, на выставке Веласкеса нас знакомили со всеми перипетиям отношений испанских и австрийских Габсбургов. Кроме того, из бюджета большого проекта выделяются деньги на реставрацию нескольких вещей из коллекции и всевозможные исследования — рентгеновские, инфракрасные, дендрологические.

Нынешняя выставка Тициана такая же гигантская — наверное, никто из нас никогда не видел столько Тициана одновременно, и когда перед входом берёшь информационный буклет с описаниями работ, даже не верится, что туда не добавили научных статей, слишком уж он большой. Сейчас модно оставлять зрителей один на один с работами, чтобы никакие тексты не отвлекали их от изображений, но в KHM — не так: тексты подробны, они оттягивают внимание на себя, как бы подчёркивая, что выставка — это не развлечение, что научная часть важнее. Да и сама экспозиция на самом деле рассказывает не столько о художнике, сколько о венецианках эпохи Возрождения. Сюжеты тут самые разные, но обычно не столь уж широко известные. Например, мы помним, что многие модели художника изображены с обнажённой грудью, и обычно это трактуется так, что позировали ему куртизанки, что Венеция была городом крайне свободных нравов и ходить по улицам полураздетыми было обычным делом для продажных женщин. Это неправда, пишут кураторы. Изображённые Тицианом и другими живописцами того времени женщины не проститутки, а уважаемые замужние дамы, чьи имена нам известны, или же — чаще — девушки накануне свадьбы (показано, как они меняют причёску, а с ней и статус). Обнажённая грудь оказывается символом добродетели и чистоты.

Джованни Беллини. Молодая женщина перед зеркалом, 1515
Дерево, масло, 62,9 × 78,3 см Из коллекции Музея истории искусств, Вена, Австрия

Помимо картин на выставке грандиозное количество документов и текстов о том, как ренессансное общество обсуждало женскую натуру. Например, тут представлен трактат Аньоло Фиренцуолы, посвящённый тому, что к вопросам девичьей красоты следует подходить с математическими критериями — свою идею автор иллюстрирует целым рядом разнообразных сосудов, демонстриру­ющих правильные пропорции. В полемику о женщинах включались и интеллектуалы, и куртизанки. Тут-то и кроется подвох: австрийская пресса выставку разгромила, и именно за то, что история была подана кураторами вне актуальной феминистской перспективы и без учета наработок современных gender studies. А сам предмет, с точки зрения журналистов, к этому обязывает: разговор о положении женщин, какую историческую эпоху ни возьми, сегодня прозвучит на злобу дня.

Здесь трудно возразить: кураторы действительно подали историю в перспективе не феминисткого, а классического искусствоведческого исследования, однако это история вовсе не о плачевной судьбе венецианок. Нельзя не заметить, что даже в тех случаях, где Тициан изображал влюблённую пару, женская фигура занимает восемьдесят процентов поверхности, а мужчина — это что‑то на заднем плане, зеркало, например, держит или из‑за плеча выглядывает. История, которую нам рассказывают кураторы, на самом деле о том, как в ренессансной Венеции появились новые способы изображать женщину, думать о женщинах и, в конечном итоге, представлять, как ещё может быть устроено общество.

Бартоломео Венето. Флора, около 1520
Доска из тополя, 43,6 × 34,6 см

Выставка начинается с двух изображений — Евы и Девы Марии. Между двумя этими полюсами — женщины, погубившей человечество, и женщины, его спасшей, — существовало Средневековье. Венеция же сначала попыталась юридически оправдать женщину (в местной типографии печатается трактат Агриппы Неттесгеймского, где утверждается, что когда господь запрещал Адаму есть яблоки, он ещё не создал Еву, следовательно, вся ответственность на мужчине), однако вскоре просто поломала средневековую систему координат и обратилась к новому источнику ролевых моделей — Античности. Все эти Флоры, Венеры и Ариадны оказываются важны не столько потому, что художникам нравилось их изображать, сколько как галерея новых типов, ролей, характеров, не имевших ничего общего со средневековыми и провозглашающими новое устройство мира. Даже когда Тициан и другие венецианцы изображали героинь христианской истории, они выбирали Юдифь и Саломею. Да и прихорашивающиеся перед зеркалами и кутающиеся в меха красотки — это не только про эротику, но и про власть женщины. И здесь становится понятно, почему замужние дамы и юные невесты соглашались позировать Тициану полуобнажёнными. Нагота оказывается прямой отсылкой к Античности, и через обращение к ней женщины утверждают своё новое положение — главенствующее не только на картинах.