Искусство в купальне

Когда посетитель заходит в пространство инсталляции, мы просим его три раза подряд повторить следующие действия:

1) посетить сауну;
2) принять ледяной душ;
3) обсохнуть;
4) погрузиться в искусство.

Как известно, искусство традиционно выставляется в привилегированных, возвышенных пространствах — дворцах или музеях, но нам хотелось добиться, чтобы возвышенным было само состояние сознания, в котором находится посетитель и которое позволит ему воспринимать произведения. Мы часто делаем иммерсивные проекты, именно потому что считаем, что человек познаёт мир посредством тела, свободного движения, устанавливая связи и отношения с другими людьми. Тело обладает собственным переживанием времени, в то время как наш ум не осознаёт границ между различными мыслями и ощущениями. Мы надеемся, что посетители физически и метафорически потеряются в нашей инсталляции и откроют для себя мир, где нет границ между телом и искусством, мир, который мы считаем прекрасным.

Погрузившись в воду, человек теряет ощущение границ собственного тела, поэтому мы и начали использовать воду в своих работах. Но это создавало кучу неудобств, одежда намокала, так что мы придумали погружать посетителей в воду в купальных костюмах

Если вы представляете банный ритуал в Японии как посещение онсена, то это не совсем верно: онсен и сауна — совершенно разные вещи, но обе эти формы присутствовали в японской культуре веками.

В середине эпохи Муромати (1336—1573) распространился такой тип чайной церемонии, в которой чай подавали гостям именно после сауны, и называлось это rinkan-chanoyu (ринкан-сауна и чайная церемония). Эта церемония очень напоминала современную shoin-cha, то есть в самой купальне выставлялась живопись, керамика, свитки с поэзией, возжигались курения. Считается, что многие зрители после бани приходили посмотреть toucha — игры, где нужно было пробовать и угадывать разновидности чая. Ринкан-тяною считалось эксцентричным хобби, но широко практиковалось, например, в храме Кофуку-дзи в Наре. То, что тогда подразумевали под купанием, очень напоминает современную сауну, когда воду льют на нагретые камни, и как раз в это время было принято созерцать предметы искусства, а потом пить чай.

А вот современный банный ритуал, подразумевающий купание в онсене, появился только в период Эдо (1603—1868), тогда как с современными финскими саунами японцы познакомились ещё позже — во время Олимпийских игр в Токио в 1964 году. В Финляндии много озёр, и из сауны люди обычно ныряют прямо в холодную озёрную воду, но в городских условия купания в холодной воде встречаются нечасто. А вот в Японии это давняя практика: если бы вы родились в японской глубинке, ваш дедушка наверняка бы научил вас обливаться холодной водой после купания. В одном из старейших японских медицинских трактатов Idansho, написанном в период Камакура, в конце XIII века, врач Томотоси Коремунэ пишет о пользе холодных обливаний после паровой сауны. По крайней мере с тех пор это практикуется. Но мы полагаем, что эта рекомендация связана с misogi — древнейшим синтоистским ритуалом очищения в водопадах и реках. Даже сегодня в синтоистских святилищах есть chozu-ya, наполненные водой небольшие бассейны для омовения рук.

В период Нара (это VIII век) при храмах появились kudokuyu — публичные бани. Дать бедным людям возможность искупаться в горячей воде считалось проявлением благочестия, и там тоже были холодные обливания. Потом эта банная благотворительность превратилась в общественные бани sento, где люди просто погружались в горячую воду. Но для нас важно, что, во‑первых, чередование очень горячей и очень холодной воды — это тысячелетняя практика, а во‑вторых, что она вводит человека в трансовое состояние, которое мы и хотели вызвать у тех, кто будет смотреть наши работы.

Тело в воде

Как уже говорилось, мы решили сосредоточиться не на качестве физического пространства, где экспонируется искусство, а на качестве внутреннего состояния наших зрителей. Это совершенно другой ценностный подход. Нам бы хотелось стереть границы между тем, как человек воспринимает себя, и тем, как он воспринимает мир. И нам кажется, что вода — подходящий для этого инструмент: погрузившись в воду, ощущая колебания волн, человек теряет чёткое ощущение границ собственного тела, поэтому мы и начали использовать воду в своих работах. Но это создавало кучу неудобств, поскольку одежда намокала, так что мы придумали погружать посетителей в воду в купальных костюмах.

В 2019 году Ёсихиса Обара построил в садах Мифунэяма Ракуэн сауну, известную как баня Ракан. Эти сады — совершенно удивительное место посреди лесов и гор, место с долгой историей. На площади 500  000 квадратных метров там очень легко заблудиться: ты гуляешь по лесу, находишь древние святилища, видишь статуи архатов, выбитые в скалах, и сад, разбитый в период Эдо. И мы там решили провести выставку «teamLab: Лес, где живут боги». Нам захотелось, чтобы люди увидели наши работы именно в тот момент, когда они ощущают вечность, в которой мы существуем, и свою близость миру. Эта выставка работает в тёплое время года, но также мы решили обустроить внутри музея сауну, которая теперь работает круглый год. И потом мы уже решили, что и в Токио надо сделать нечто подобное, расширяющее опыт нашего восприятия посредством трансового опыта, и так появился проект TikTok teamLab Reconnect.

Западное сознание сосредоточено на том, чтобы изменить мир в соответствии с собственными потребностями: если человеку что‑то не нравится, он это пытается исправить. В восточной дзен-культуре принято менять не мир, а себя, то, как мы видим мир. Как только мы меняем наше внутреннее самоощущение, внешний мир тоже меняется. И это волшебное изменение сознания легче всего постичь при помощи купания. Погружаясь в ванну, ты буквально ощущаешь, что всё будет хорошо.

Целостный мир

Конечно, мы не буддистская арт-группа и не обязательно осмысляем буддистскую культуру в своих работах, но она, безусловно, сильно на нас повлияла. Например, мы думаем, что благодаря науке люди научились видеть мир в более высоком разрешении. Когда человек что‑то хочет познать, он начинает это анализировать, расчленять. Например, Земля — это часть Вселенной, но чтобы познать Землю, человечеству понадобилось отделить её от остального мира; чтобы понять, что такое лес, человечество разделило его на деревья, потом деревья на клетки, клетки на молекулы, а те, в свою очередь, на атомы. Но чем тщательнее мы препарируем вещи, тем хуже понимаем целостность и протяжённость. То есть чем сильнее мы хотим узнать, тем сильнее удаляемся от целостной картины мира.

Непрерывность смертей и рождений длится более четырёх миллиардов лет, но даже мир, каким он был сто лет назад, кажется людям вымышленным. Почему люди так его воспринимают? Мы бы хотели преодолеть границы человеческого, чтобы ощутить непрерывность мира

Только дай им возможность, люди превратят в своём сознании то, что было естественным и непрерывным, в разделённое и обособленное. Всё в мире существует в долгой, хрупкой, но чудесной непрерывности, но люди не понимают этого. Даже себя, несмотря на то, что мы часть этого мира, мы почему‑то воспринимаем отдельными и независимыми, как будто между нами и миром есть какая‑то граница. Непрерывность смертей и рождений длится более четырёх миллиардов лет, но даже мир, каким он был сто лет назад, кажется людям вымышленным. Нас очень интересует ответ на вопрос: почему люди так воспринимают мир? Может, посредством искусства мы можем убрать эти искусственные границы? Мы бы хотели преодолеть границы человеческого, чтобы ощутить непрерывность всего. По сути, искусство и есть поиск того, чем мир является для людей. Искусство меняет то, как люди воспринимают мир.

Например, наша работа «Золотые волны» использует мотивы старинной японской живописи, где реки, моря и океан изображались при помощи набора линий и эти линии передавали ощущение того, что эти реки и моря — живые. Мы спрашиваем себя: почему люди в старину ощущали водоёмы живыми, почему вели себя так, будто были частью этого живого мира природы? Возможно, совмещая сегодняшние знания и технологии с тем, что было известно людям прошлого, нам удастся обнаружить что‑то важное?

Нас очень интересуют культурные концепты, которые были утрачены из‑за модернизации общества. И мы думаем, что общество будущего, построенное на цифровых и сетевых технологиях, будет очень отличаться от того, что у нас есть сегодня. Однако мы ищем приметы нового общества, исследуя культуру и социологию предыдущих эпох. Мы думаем, что там могут обнаружиться подсказки.

Цифровые технологии

Мы полагаем, что социальные сети и другие западные медиатехнологии придуманы для того, чтобы выражать индивидуальное, демонстрировать себя. А то, что делаем мы как команда, направлено на то, чтобы расширять физическое пространство и формировать отношения с людьми, которые находятся в том же пространстве. Другими словами, эти два типа технологий преследуют разные цели. Технологии, которые создаются в Кремниевой долине, — всегда выражение чьей‑то личности. В основе фейсбука и твиттера лежит концепция «я», они предназначены для персонального использования. А то, что делаем мы, предназначено для использования группой людей, которая может включать вас, а может и не включать. Кто‑то другой, не обязательно вы, может взаимодействовать с инсталляцией, и если из этого взаимодействия рождается красота, то и присутствие других людей может оказаться чем‑то прекрасным. Так мы меняем отношения между людьми.

В основе фейсбука и твиттера лежит концепция «я», они предназначены для персонального использования. А то, что делаем мы, предназначено для использования группой людей, которая может включать вас, а может и не включать

Нас не интересуют цифровые технологии сами по себе, нас интересует то, что они могут дать искусству. То, что мы создаём, не является «виртуальной реальностью»; скорее, мы используем цифровые технологии для создания иммерсивных произведений искусства в реальных физических пространствах. Технологии — это же просто инструмент, каким, например, были масляные краски для западной пейзажной живописи, которая развивалась потому, что появилась возможность рисовать вне помещений. По сути, как только появлялись какие‑либо новые средства изображения мира, художники сразу переключались на них. Мы тоже хотим изображать природу, наши с ней отношения — это самое важное, но в городах эти отношения очень сложно выстраивать. Не копируя природу посредством цифровых технологий, мы хотели бы дать зрителям тот опыт общения с ней, который они утратили. Мы, конечно, не пытаемся заменить природу цифровыми образами, но хотим передать ощущение непрерывности мира, которое человек смог бы почувствовать физически, собственным телом. И нам кажется, что технологии никак этому не противоречат, наоборот, дополняют наше восприятие.

Мы начали создавать работы при помощи цифровых технологий в 2001 году, надеясь изменить то, как люди воспринимают мир. Тогда мы понятия не имели, как нам выставить свои произведения или как найти для них финансирование, но мы верили в могущество цифровых технологий и собирались делать работы вне жанровых ограничений. У нас получилось. Самое главное, что дают цифровые технологии, — это свобода от материального мира, возможность свободно менять форму. Когда между посетителями выставки и произведением нет разделяющего их пространства и сама работа непрерывно меняется, откликаясь на поведение зрителей, люди перестают ощущать границу между собой и искусством. Другими словами, художественное произведение состоит как из искусства, так и из зрителя. Когда работа меняется в зависимости от того, кто её смотрел пять минут назад или как ведёт себя ваш сосед, это влияет на отношения между людьми, которые пришли на выставку, делает эти отношения значимыми.