Выставку «Дары Венеции — Сергею Параджанову» я придумала в 2013-м, а реализовала в 2014 году. Я редко делаю оммажи, но к проекту, посвященному Параджанову, меня привели, во-первых, очень странные обстоятельства моей собственной жизни, а во-вторых, внезапно настигшее меня осознание не просто ценности его художественного наследия, но огромной силы его духа, стойкости перед вызовами, предложенными жизнью. Ко мне это понимание пришло во время большого кинофестиваля в Армении, который называется «Золотой абрикос». В нем я участвовала практически всеми своими фильмами. Жюри этого фестиваля присуждает специальный приз — «За вклад в развитие кинематографа», и победители в этой номинации получают талеры Параджанова, он их делал, сидя в тюрьме, выдавливал изображения на алюминиевых крышечках от бутылок молока, который выдавали больным туберкулёзом. Такой талер получил, например, один из моих учителей кинорежиссуры — Кшиштоф Занусси. И вот, в 2013 проходил очередной фестиваль, я была в Ереване и зашла в свой самый любимый музей — дом-музей Параджанова — и случайно обнаружила уникальные документы — письма, которые режиссёр отправлял из тюрьмы. Я сидела в музее, читала их, и меня потрясло, что, находясь в совершенно невыносимых условиях, этот человек продолжал говорить о красоте. Чувства, которые я тогда пережила, знакомясь с этими текстами, были никак не связаны с моим восхищением киноязыком Параджанова или его коллажами, но это были очень сильные и важные для меня переживания. Тогда я поняла, что мне нужно сделать собственный проект, который бы восстановил справедливость. Дело в том, что Параджанов был очень щедрым человеком, всю свою жизнь он делал подарки знакомым и совсем незнакомым людям. И мне показалось важным сделать подарок самому режиссёру, создать для него что-то безусловно прекрасное. В это время, с 2012 по 2016 гг., я жила между Москвой, Ереваном и Венецией. И мне пришла в голову идея — придумать для Параджанова воображаемый дом именно в Венеции, поскольку мне кажется, что художественные универсумы Параджанова и Венеции очень похожи. Чтобы «взять на зубок», проверить свою догадку, свою идею на правдивость, на актуальность, если так можно это назвать, я отправилась в Дом кино в Венеции. Встретилась с его директором, киноведом Роберто Эллеро, которого неплохо знала. Мы познакомились, когда я показывала свои фильмы под эгидой Муниципалитета города и Киносоюза Венеции в рамках Венецианского кинофестиваля. Роберто моя идея, что Параджанов связан с Венецией, показалась весьма интересной, и он рассказал удивительную вещь. В 1972 году в городе прошла большая ретроспектива армянского кино, к мероприятию был выпущен каталог — очень интересный документ своего времени: там было множество киноведческих статей, и везде авторы — со всех частей земного шара — упоминали Параджанова и его абсолютно новаторский киноязык. Но — о, парадокс того времени — самих фильмов Параджанова в Венецию не привезли, хотя режиссёр уже был очень известен. А ещё через год режиссёра посадили в тюрьму. Зато в 1977 году, опять-таки в Венеции, проходила т.н. «Диссидентская биеннале», и вот там фильмы Параджанова наконец-то показали, его имя было одним из главных на этом событии. И, наконец, он лично приехал в Венецию в 1988 году по приглашению кинофестиваля со своим последним фильмом «Ашик-Кериб». Такие вот венецианские вехи бытования Параджанова, заочно и очно, в Венеции.

В итоге Роберто познакомил меня с двумя очень важными людьми, с которых и начался проект. Оба они венецианцы и оба потомки армян, бежавших во время Геноцида армян 1915 года. Один — отец Левон Зекиян, профессор, полиглот, преподаватель университета Ка-Фоскари, священнослужитель. Сейчас он архиепископ Константинопольский и живёт в Стамбуле, ему уже за восемьдесят. Другой человек — историк Байкар Севалзян. С ними я сделала первую часть моего проекта, это короткометражный документальный фильм, который называется «Вспоминая Параджанова. Венецианские встречи». Это воспоминания этих двух людей о Параджанове. Этот фильм был снят, считайте, практически без бюджета. И эта идея «дарения» венецианцами своего времени и дара была для меня невероятно важна: не только я приношу свои дары режиссёру, но и венецианцы, давно знавшие и только узнавшие его. Сама Венеция приносит Параджанову дары, подарки. По моей просьбе венецианский музыкант и композитор Джанлоренцо Скарпа создал совершенно потрясающую музыку для фильма.

Байкар Севалзян встречался с Параджановым только однажды: в августе 1988 года он гулял на Лидо с дочкой, когда увидел режиссёра. И он подошел познакомиться. Они проговорили тогда полтора или два часа, но спустя 25 лет, когда я расспрашивала Байкара о той встрече, он рассказывал о ней так, будто она случилась только вчера. Это встреча — совершенно точно — стала большим событием в его жизни.

Что касается Левона Зекияна, то он сопровождал Параджанова, когда тот приехал на «армянский остров», остров святого Лазаря, тоже в августе 1988 года. И вплоть до смерти режиссёра в 1990 году они продолжали общаться. Мне важны выводы, которые делает отец Левон о роли Параджанова в мировой культуре: режиссёр был армянином, но родился в Грузии, учился в России, жил в Украине, снимал в Армении, Азербайджане, Грузии, знал некоторых знаменитых итальянских и французских кинематографистов лично, дружил с итальянцем Тонино Гуэррой… таким образом, говорит Зекиян, Параджанов наднационален.

Потом я придумала вторую часть выставки, которую я планировала создать весьма наивным, даже прямолинейным образом: показать венецианские реалии, которые, с одной стороны, были бы очень венецианские, а с другой, — параджановские. И они должны быть очень простыми: еда для Параджанова, дом для Параджанова, лодка для Параджанова, зонтик для Параджанова (он сам любил расписывать зонтики и их дарить) и так далее. Я сделала восемь коллажей, фотографий, куда инкорпорированы миниатюры из венецианского стекла, которое мы специально делали с местными мастерами на острове Мурано. Пока я снимала этот проект, происходили, очень странные вещи. Скажем, работа, которая называется «Натюрморт для Параджанова» возникла так: рядом с Сан-Марко есть траттория с жестяной вывеской-натюрмортом — и, на мой взгляд, это чистый Пиросмани. Откуда в Венеции взялась вывеска, выполненная даже композиционно в стиле грузинского примитивизма — невозможно понять. А ведь Параджанов снял замечательный небольшой фильм об этом художнике, он его просто обожал. Когда я увидела этот натюрморт, то была потрясена — я его сфотографировала и украсила особого рода миниатюрой из муранского стекла, сделанной там, в исторических стеклодувнях. Потом я долго искала «дом для Параджанова»: помню, как я иду по району Сан-Поло, и меня как будто разворачивает что-то, смотрю — и вижу перед собой дом под очень странным углом, достаю камеру, и мимо проплывает гондола. Всё, — говорю себе, — это он и есть. Только в Москве, когда я стала делать контактные снимки, заметила на том доме мемориальную доску: оказывается, там жил и работал основатель венецианской синематеки Франческо Пазинетти. В тот момент я поняла, что действительно «подсоединилась» — что бы это ни значило с научной точки зрения — к художественной вселенной Параджанова.

Третья, самая сложная часть проекта — это коллажи-витражи. Мне хотелось соединить в одном объекте несоединимое, венецианские ткани и стекло. Знакомые галеристы свели меня с бригадой стеклодувов, а также с Tessitura Luigi Bevilacqua, старейшим текстильным домом в Венеции. Они, к слову сказать, очень трепетно относятся к своей репутации: впоследствии я узнала, что прежде чем согласиться сотрудничать, они наводили обо мне справки, чтобы понимать, кому они доверяют свои драгоценные ткани. Удовлетворившись моей концепцией и эскизами, они мне дали очень много своих тканей, и я начала обкладывать ими, как своего рода оригами, тематические стеклянные структуры, изготовленные по моим эскизам на Мурано. Тематические, потому что все пять коллажей и витражей имеют обобщающие названия: «Воздух Венеции», «Вода Венеции», «Остров Св. Лазаря», «Сан-Марко» и «Venezia». При кажущейся простоте, чтобы изготовить эти абстрактные структуры, опытным мастерам пришлось работать три смены вместо одной, поскольку стекло буквально разрывалось на наших глазах, не выдерживая сложных температурных совмещений.

Итоговые коллажи я делала уже непосредственно перед открытием выставки в Ереване: сидела перед большим столом и резала тяжелые, неподатливые, живые ткани. Кстати, владельцы Дома Luigi Bevilacqua потом были довольны результатом и опубликовали изображения моих работ с их тканями у себя на сайте.

Выставка «Дары Венеции — Сергею Параджанову» открылась в Музее Modern Art в Ереване — это стало большим событием для города. Потом, через год, выставку показали в Музее архитектуры им. Щусева в Москве. Её посетило много людей, около 5000 человек. Выставка проходила в пространстве «Катакомбы», в котором сохранилась кирпичная кладка XVI—XVII вв.еков — конечно, для венецианских работ оно подошло идеально. Потом проект пригласили на «Фотолето» в Екатеринбург, также она была в галерее «Карвасла» в Историческом музее в Тбилиси, а в 2016 году приехала в небольшую венецианскую галерею на виа Гарибальди. В общем, выставка тогда прожила долгую, очень насыщенную жизнь. Но я ещё хочу сказать важное: сам опыт взаимодействия с творчеством Параджанова, с его энергией, приводит к тому, что ты обретаешь огромную свободу. Твои страхи, комплексы и профессиональные деформацию исчезают. Как художник, ты расширяешься, твои представления о собственных границах, будь то техника или используемый материал, меняются: ты становишься открыт для эксперимента.

В прошлом году у меня был творческий вечер в Фонде Андрея Чеглакова, и я предложила президенту Фонда и куратору Майе Авеличевой показать этот проект в Фонде, ведь 2024 года — 100 лет со дня рождения Параджанова. Мы приняли решение дополнить его моей большой выставкой «Венеция на плаву» и двумя сериями, «Венеция. Фейерверки» и «Венеция. Ночь».

Так родилась трилогия «Venezia!» — специально для Фонда.

На моей выставке были также впервые показаны четыре оригинальных коллажа Сергея Параджанова из частных собраний, тематически связанных с Венецией. Это, безусловно, один из вау-эффектов в истории репрезентации моего проекта «Дары Венеции — Сергею Параджанову». В создании экспозиции принимал участие опытный архитектор, Алексей Подкидышев, который застраивал большие экспозиции в музеях России. Вместе с куратором Фонда Майей Авеличевой они разместили на двух этажах, по сути, четыре разных выставки, и то, что у них получилось, стало для меня открытием и большой радостью.

«Дары Венеции — Сергею Параджанову» и «Venezia!»
Выставочное пространство Фонда Андрея Чеглакова, Москва
22 мая 2024 — 23 июня 2024