Сон тушканчика

Этот фотопроект целиком создан при помощи искусственного интеллекта. ИИ стал мои верным помощником и проводником в ту реальность, где я никогда не была и куда, наверное, никогда не смогу попасть. Речь идёт о Туркменистане — сейчас это одна из самых закрытых стран в мире, но также и о Туркменистане воображаемом, где родился мой дедушка.

Моего дедушку звали Агаджиков Амандурды, он был заслуженным композитором Туркменистана. Благодаря своему статусу он мог проводить полгода в Москве, рядом со своей русской женой — моей бабушкой, со своими дочерью и сыном. И со мной — внучкой.

Моя бабушка была очень верующей. Вместе с крёстной они часто ходили в церковь и жгли дома ладан, а дедушка в это время играл на рояле. За всю жизнь он так и не выучил по-настоящему русский язык, говорил с очень сильным акцентом. Он смешно называл меня — Ллллялещщка, то есть Лялечка. А когда злился, говорил громко и отчётливо — ЛЯЛЯ.

Молитвы, чай из пиалушек, снегопад за окном хрущёвки, лучшее в моей жизни бабушкино харчо, ладан, иконы, рояль, Красная Книга в домашней библиотеке. Любимая в ней страница — о тушканчиках. Дудушка говорил: «У нас в Каракуме (это такая пустыня в Туркменистане) — вот такие бегают! Поедем — увидишь!». Я была в восторге от тушканчиков: длиннющие задние лапы и совсем маленькие передние казались мне чем-то инопланетным.

А ещё дедушка рассказывал, что верблюды у них ого-го какие. Что в Ашхабаде жарко и красиво и что совсем рядом бесконечная пустыня. Что в жару мужчины носят тульпеки из овечьей шкуры, и им от этого становится прохладнее. Что всюду там шастают сухопутные черепахи — мои самые любимые в детстве животные. А однажды дед вернулся из Ашхабада и торжественно вручил мне двух таких черепах: «В самолете вёз», — гордо сказал он.

Черепахи вставали на дыбы и дико шипели. Сомнений, что дедушка привёз их из самой Туркмении, не оставалось. Одного я назвала Шустрик, а его подругу — Маруся. Где-то в глубине души я до сих пор верю, что они прилетели из самого Ашхабада, а иначе зачем им так громко шипеть?

Прошло много лет. Дедушка умер, а я так и не побывала в Ашхабаде. Со временем оказалось, что волшебная страна, сотканная из моих детских фантазий, не так проста. И попасть туда очень сложно. А если попадёшь — можно и не вернуться обратно. Бесконечные проверки, бесконечные вопросы — реальность взрослых оказалась несправедливой и такой же отвратительной, как золотые памятники.

О многом в нашем доме вслух не говорилось. А я была ребенком и потому не спрашивала. Теперь вот никогда и не узнаю.

В проекте использованы: сгенерированные ИИ изображения, детские и взрослые фотографии художницы, воспоминания, сны.

Важный дисклеймер: Узоры на одежде и коврах не являются национальными туркменскими орнаментами. Скорее всего, это смесь различных центрально-азиатских узоров, которые искусственный интеллект извлёк из своих запасов. То же относится и к фотографии с кокошником.

Единственная реальная фотография в этом проекте — это женское изображение в национальном туркменском наряде, его я взяла из интернета и вставила туда собственное лицо при помощи монтажа.

Алёна Бражникова-Агаджикова,
медиахудожница, ИИ-режиссер

Москва-Ашхабад

В нашей хрущёвке, разумеется, был знаменитый туркменский ковер — гордость наших 1990-х.

Мир набату

Набат (новот, новвот, нават, или кинва-шакери) — центральноазиатская и иранская сладость, местная традиционная разновидность леденцового сахара. Крупные кристаллы получаются из сахарного сиропа и виноградного сока. Нават может быть разных оттенков: от белого до коричневого. Эта сладость покорила меня в детстве. Я и сейчас его люблю.

Образ деда

Человек, отдаленно напоминающий дедушку, задумчиво сидит у рояля. На заднем плане — православная икона. Дед с уважением относился к вере жены и дочки, но выглядел по-детски растеряно, когда становился свидетелем молитвы. Я не знаю, был ли он мусульманином. Мне кажется, нет. Я никогда не видела, чтобы он молился.

Мечта о Каракуме

Караку́мы или Кара-Кумы — песчаная пустыня на юге Центральной Азии, занимающая большую часть Туркменистана, а также приграничные районы Узбекистана.

Я и не моя тень

Ребенку нужен яркий образ, который станет проводником в мир фантазий. Для меня таким был образ верблюда.

Косы, которых нет

В старину туркменки заплетали волосы в косы. До замужества девочки и девушки носили четыре косички — две на плечах спереди, а две закидывали за спину. В 2023 году туркменок обязали носить на университетские занятия две косы определенной длины и толщины. Если натуральные косы девушек не соответствуют установленным параметрам, они вынуждены покупать искусственные. Студентки жалуются, что искусственные волосы быстро приходят в негодность, в итоге их приходится часто менять.

Почему-то в детстве меня стригли либо под мальчика, либо оставляли каре. Я мечтала о длинных косах, потом смирилась.

Черепоблюды

Частушки

Для выпускного в младшей школе мы с мамой подготовили для меня номер: я пела русские народные частушки. Кокошник с сарафаном мы купили в Детском мире.

Сон тушканчика

Листая туркменскую Красную Книгу, я увидела чу́дного зверя — тушканчика. Дед сказал, что когда мы поедем в Ашхабад, непременно отправимся в пустыню и его найдем.

Туркменский тушканчик — редкий вид с небольшим ареалом. Их численность неизвестна: обычно считают, что от одной до пяти особей на десять километров. Снижение их численности связывают с сельскохозяйственным освоением мест их обитания.

Газ не для нас

В Туркменистане природный газ — это главный источник богатства страны. Туркменистан экспортирует природный газ, сырую нефть, свинец, хлопок и хлопчатобумажное волокно, сырьё для химической промышленности и изделия металлопроката.

Москва-Ашхабад

Прогулка по родному городу.

Бежим от Туркменбаши

Один из многочисленных золотых памятников Сапармурата Ниязова (руководителя Туркменистана с 1985 по 2006 год, самопровозглашенного «отца всех туркмен») ожил и бежит за двумя туркменками и одной метиской.

Вези меня

Ашхабад, 2035 год