Форма отбора: open call
Предоставляется: жильё и мастерская
Сроки: обговариваются с художниками
Сайт: zaryavladivostok.ru/ru/page/a-i-r

Владивостокская арт-резиденция возникла пять лет назад как органичная часть Центра современного искусства «Заря». Его основной задачей было представить в городе всё лучшее, что создаётся в России. На том этапе ещё рано было привозить зарубежное искусство в пространство, где люди толком ничего не видели, — нужно было рассказать хотя бы про российский контекст. Это нельзя было осуществить без живого присутствия кураторов и художников, до которых ты можешь дотронуться и которые говорят от первого лица. Также мы не хотели таскать вещи через всю страну, чтобы Владивосток был местом проката и складирования, а надеялись сделать его пространством, где создаётся искусство. Резиденция возникла как средство снизить стоимость такой программы, то есть стоимость самого производства. И поскольку мы хотели привозить художников не на короткую гастроль, а чтобы состоялось их настоящее осмысленное присутствие, нужно было гостей где‑то размещать — и мы построили резиденцию. Наш инвестор, человек, который придумал «Зарю», Александр Мечетин, — владелец группы компаний «Белуга»; ему принадлежит комплекс, размерами напоминающий «Винзавод», поэтому сразу нашлось подходящее помещение. Мы его отремонтировали и обставили мебелью, и так у нас появилась симпатичная резиденция.

Посмотрев на то, что у нас получилось, мы решили воспринимать резиденцию как отдельный проект, то есть не только продолжать политику «Зари», но и показывать, чем ещё интересен Владивосток, кто ещё, вне нашей основной повестки, хотел бы в нём оказаться. А захотели многие. Надо было понять, что нужно именно нам. Сейчас мне говорят, что проекто-ориентированный подход непопулярный и этически неправильный, но мы в нём уже утвердились, то есть мы заинтересованы в результате. Сегодня же считается, что всё должно быть нацелено на процесс. Я с этим не совсем согласна: если ты ничем не занят во Владивостоке, там достаточно легко соскучиться, выполнив за пару дней основную программу осмотра достопримечательностей. И конечно, нам хотелось увидеть этот результат — чтобы человек приезжал к нам не как в экзотическое место, а потому что ему есть что сказать.

Сейчас это тоже очень непопулярная идея, но мы просили художников оставлять вещи в коллекцию. Это было важно, потому что существование любого проекта нужно объяснять тому, кто за это платит. Так что создание коллекции выглядело очень рациональным, но кроме того, наша коллекция не была пассивной. Каждому куратору, который приходил работать в «Зарю», мы предлагали обратить внимание на собранные вещи, на смыслы, с которыми работали разные художники. А ещё мы давали работы на внешние площадки — то есть мы не просто собрали со всех работы, мы их ещё и промоутируем. К настоящему моменту мы составили гигантскую выставку о разных оптиках восприятия Владивостока нашими художниками. Эта экспозиция у нас шла с прошлой весны и только что закрылась.

Самое главное, что сделала «Заря», — она пришила Владивосток к более развитым центрам искусства страны: например, мы хвастались, что за 5 лет реализовали 80 проектов — это очень много. Но это много не потому, что мы привезли 80 человек и те нам сделали работы, а потому, что владивостокское сообщество теперь знает 80 художников из разных стран мира. И они нас знают. Ещё пример — мы были институцией года на Cosmoscow, но вместо того, чтобы потратить деньги на дизайн пространства и презентацию, мы на них купили билеты в Москву для художников, поэтому вся наша презентация была размещена на траспортных ящиках, которые мы использовали вместо стен застройки. И никого из этих художников мне не пришлось вписывать, у них у всех есть друзья, и они включены в профессиональную среду, в том числе благодаря Валентину Дьяконову и другим кураторам, которые приезжали сюда, работали с ними и просто тусовались. Так что резиденция служит определённым лифтом для местного сообщества. То есть она старается быть очень прогрессивной, но не может освободиться, с одной стороны, от давления своей метаинституции, а с другой — от социальной роли, которую выполняет. И она всегда отвлекается от своих непосредственных задач, чтобы помочь местному художнику без очереди реализовать проект.

В начале у нас был кураторский. Оксана Сарксисян собирала у нас феминистскую выставку, которая называлась «Её». Там был звёздный состав участников — Ирина Корина, Глюкля, Варя Геворгизова и многие другие. Часть работ создавалась на месте, и мы воспользовались резиденцией, чтобы всех пригласить. Выставка была не только приурочена к Восьмому марта, но и отвечала сути текстильной фабрики «Заря» как женского места. Параллельно стартовал open call, и дальше мы его проводили один-два раза в год. Некоторым художникам в первые годы поступали личные приглашения — мы боялись, что не получим достаточно заявок. Cтрахи ни разу не оправдались, но посредством таких приглашений большее количество людей узнавали, что могут подать заявку.

Изначально мы заявляли себя как site specific и ставили такую задачу на этапе заявок. При отборе смотрели портфолио художника и оценивали, может ли быть реализовано то, что он нам предлагает. Оценивали и идею проекта — насколько она состоятельна: человек должен был хотя бы в «Википедии» посмотреть, что за город Владивосток, что в нём есть, какой там климат. Девяносто девять процентов заявок первого набора — это «я поеду на поезде из Москвы и буду рисовать то, что увижу в окно, а потом выставлю это в „Заре“». Резиденция же — это способ привлечь внимание к городу, обозначить его на карте, но мы поняли, что, несмотря на финансирование, поездку и все условия, люди не готовы были увидеть Владивосток как место возможностей. Нашей целью было не задать рамки художнику — а побудить его к контакту с людьми. Если твоя задача сайт-специфичность, тебе требуются проводники для погружения в контекст, ты будешь знакомиться, и это ведёт к разгерметизации среды.

Конечно, за месяц создать гениальный сайт-специфический проект в городе, куда только приехал, сложно, но ты можешь работать над ним не только пока физически находишься в резиденции. Ты можешь позвонить, спросить; большое количество информации есть в интернете, многие проекты были построены на источниках, собранных в Москве, потому что очень многих архивных данных нет во Владивостоке, но есть в Ленинке. И если ты реально занимаешься темой — эта проблема не так уж велика, хотя она есть. При этом надо понимать, что open call — это безумное месиво: девяносто человек на место в августе и тридцать человек на место в декабре-январе. При таких цифрах мы не можем просить людей сделать полностью детализированный проект, но направление мысли задать можно. Например, сказать: во Владивостоке есть вот такое, интересно, что там дальше, — и ты уже понимаешь, что человек смотрит в твою сторону.

Как художникам сложно довериться нам и прилететь через всю страну, так и нам сложно довериться художникам. Всё это риски, в том числе финансовые, за которые ты должен отчитываться. Нам очень повезло, что за всю историю у нас был только один художник, которому купили билеты, но он не прилетел, да и тот пообещал купить этот билет тому, кому он будет очень нужен. Но мы, естественно, хотим действовать наверняка, чтобы приехал знакомый знакомых, человек нашего круга. И одновременно мы хотим быть международными, то есть звать тех, с кем общих знакомых у нас нет. Но разговор с ними должен начинаться с чего‑то, а место — это хорошее начало, оно много что определяет.

Важно, что пять лет назад нам хотелось завоевать расположение города. Мы первые презентовали современное искусство в регионе, про формат резиденции тогда вообще никто не знал. Его могли воспринять со скепсисом, но когда люди видят отражение самих себя, когда резиденция становится зеркалом со спецэффектами, это сразу создаёт если не нужность, то иллюзию нужности, и потому оказывается привлекательным. Нам необходимо было создать контакт. Теперь, когда он есть, можно делать что угодно и старый подход себя исчерпал. Во-первых, мы видим повторы. Во-вторых, тема сайт-специфичности интересная, но не бесконечная. Теперь мы хотим большего включения в международный контекст — не для себя, а для российских художников.

Например, нас совершенно не знают в Азии. Так что сейчас наш ресурс уходит не на поддержание резиденции, а на установление партнёрских связей с резиденциями в Азии — эта программа называется «Контактные зоны». Наши партнёры — Para Site в Гонконге, How Art Museum в Шанхае. Есть связи с MNG 360° в Монголии, а весной к нам едет делегация из токийской резиденции Paradise. Обычно все тянутся в Европу, и даже несмотря на наше местоположение, у нас всё очень европоцентрично. Именно поэтому мы сейчас стараемся разнообразить нашу программу — и по странам, и гендерно, и по возрасту. У нас есть некая дискриминация, но это связано не с тем, как составлены условия, а просто потому, что люди определённого возраста меньше подают заявки, и потому, что люди с большей радостью поедут туда, где были их друзья. И мы хотим сместить эти векторы и завести больше знакомых там, откуда к нам не едут, по причине того, что мы этакие европейцы на Дальнем Востоке. Так что сейчас мы становимся отправляющей стороной для наших художников, которые едут в Азию, а та сторона — отправляющей для тех, кто едет к нам. Таким образом, каждый тратит деньги один раз, но получает два проекта. Это очень выгодно, но требует времени и пространства. Правда, мы по‑прежнему открываем open call, но он для нас не приоритетен. То есть к нам можно приехать, если у вас есть деньги на билет, и вам будет обеспечена кураторская и координаторская поддержка, но количественно таких резиденций теперь меньше. Сейчас нас интересуют более сложные проекты.