Биеннале

,

Латвия

,

2010-е

RIBOCA 1 — 1-ая Рижская биеннале современного искусства

В Риге открылась Биеннале современного искусства — самая первая и вполне удачная, в том числе потому, что международная команда под руководством Агнии Миргородской работала в городе, где есть сложившаяся система культурных институций и арт-сообщество, но при этом до сих пор не было события или проекта, вокруг которого эта среда могла бы сомкнуться и определять себя. Так что RIBOCA 1 представила одновременно две точки зрения — иностранную на местный контекст и латвийский взгляд на окружающий мир

Что: Riga Biennale of Contemporary Art Riboca 1
Когда: 2 июня — 28 октября 2018 года
Где: Различные площадки в Риге, Латвия
Мартен Ванден Эйнде. Пинг-понг-прогресс, 2018
Инсталляция, 740 × 240 × 930 см

У Биеннале несколько важных особенностей — она сделана целиком на частные средства. Как заметила на пресс-конференции главный куратор проекта Катарина Грегос, частные деньги считаются менее почетными, чем публичные, однако они дают большую свободу и позволяют отрешиться от политической повестки. И, действительно, все возможные национальные конфликты организаторы постарались мягко обойти, несмотря на то, что российские источники финансирования стали камнем преткновения и со стороны латвийских властей, и со стороны части местного художественного сообщества. Впрочем, надо полагать, что в следующем издании те плюсы, которые традиционно несут в себе крупные арт-события — вклад в экономику, международный интерес, среда общения, в которой рождаются новые проекты, — перетянут политические соображения. Другая особенность — это биеннале живых художников: в её экспозиции нет авангарда начала ХХ века, искусства палеолита и других объектов, которыми нынче модно разбавлять современников. Почти две трети работ были сделаны специально для проекта. И когда на церемонии открытия на сцену поименно были вызваны все художники — чего не бывает практически нигде — оказалось, что почти они все присутствуют в зале. Позиция куратора — мы все это делаем, в первую очередь, для художников, — была подчеркнута ею еще одним способом: «Всем известны истории, когда на крупных проектах участников эксплуатировали или обманывали, поэтому мы должны объявить, пусть об этом говорить и не принято, что мы заплатили всем авторам за их труд». Впрочем, дальше на сцену вызвали поименно всю команду работников биеннале — вплоть до технических специалистов, чего тоже обычно не делают и что было увидеть приятно.

Церемония открытия 1-ой Рижской биеннале. Художники на сцене

Структурно биеннале состоит из нескольких локаций и связанных с ними тем — бывший биологический факультет Латвийского университета (разговор о том, как наука преобразует наш мир, и природоохранная тематика), квартира покровителя искусств начала ХХ века Кристапа Морберга (современные интерпретации истории), старое судно в портовом районе Андрейсала (торговля, трудоустройство, социальное неравенство), руина текстильной фабрики «Большевичка» (разрушение и деградация, замещение культуры природой), культурный центр Kanepes (феминизм), бывшая фабрика пробки, а теперь арт-квартал Sporta2 (критическое ускорение жизни), арт-центр Zuzeum (невроз, технологии и человек в меняющемся мире), модернистская железнодорожная станция в Юрмале Дубулты (сенсорный опыт и Балтийское море). Все темы перетекают друг в друга: научные сюжеты биологического факультета явно представлены как первые в порядке осмотра и как фундамент для всех прочих проблем современности. Политическая история — второй источник нынешней картины мира, а уже дальше идут экономика, скорости, социальное и гендерное-неравенство, и проистекающий из всего перечисленного перманентный невроз и фрустрация индивида. Так что Zuzeum, рассказывающий, что собственно происходит с человеком под влиянием всех обрушившихся и рассмотренных в предыдущих частях экспозиции проблем — философский финал эпопеи. Юрмала же воспринимается не просто как эпилог, но как предложение выхода из создавшегося положения — это, безусловно, и возврат к природе, и внимание к эмоциям, тактильным, обонятельным, вкусовым ощущениям, внутреннему миру человека через замедление, через отказ от попытки все успеть. В том числе, речь идет об отказе от попытки реализовать свой личностный потенциал любой ценой: fucking self-actualization — звучит в одной из видеоработ. Героиня этого произведения Свена Йона впадает в депрессию от жизни в системе и устраивается волонтером на станцию, исследующую сезонные миграции птиц. Там она находит землю обетованную без соцсетей и общества потребления, а также простые человеческие отношения. В раю была только одна проблема, и ту решили предприимчивые волонтеры: местные популяции птиц на острове, где находится станция, расплодились и заместили переселенцев. Исследовать стало некого, по идее центр должен был бы закрыться, однако сотрудники станции решили, что он обязан выжить, и перебили всех местных птиц, продолжив работу в раю. Видеоработа эта может быть прочитана как ключевая для биеннале, она символически иллюстрирует то, как развивается экспозиция и к чему она приходит. Её итог — это уже не просто предложение сбежать от офисного рабства и заняться чем-то стоящим — фотографией, охраной природы, производством ремесленных украшений или открыть свою кофейню. Нет, любые гонки за самореализацией, в том числе творческой, обречены на провал. Остаются только следовать за художниками станции Дубулты, чьи работы воздействуют на все органы чувств — питаться цветами с португальской художницей Маризой Беньямин, нюхать дождь, металл и грязь Балтийского моря с норвежкой Сиссель Толаас, качаться на волнах под Дэвида Боуи с кореянкой Энн Дук Хее Джордан, осознавать свои ощущения, все остальное, говорят, не работает.

Стелиос Файтакис. Новая религия, 2018
Смешанная техника, живопись на алюминиевых панелях, 433 × 186 см

На самом деле биеннале продемонстрировала феноменальное внимание к местному контексту. Проблемы, которые она разбирала, стоят перед всем человечеством, однако в той же степени — это вопросы и проблемы современной Латвии. И рассмотрение представленных работ не только в международном пространстве, но также через призму местного дает еще один пласт понимания и чуть ли не самый важный.

Однако здесь надо обратиться именно к местному контексту, который, конечно, не может быть увиден и по-настоящему воспринят журналистом, приехавшим на превью, однако другие культурные проекты и программы, которые сейчас реализуются в стране, дают дополнительные знания о том, что в ней происходит. Через эту призму Латвия представляется страной, которая сейчас напряженно ищет свою идентичность, а биеннале — потенциально перспективной площадкой для этого поиска, представления и обсуждения на разных уровнях — местном и международном.

Керстин Хамильтон. Мир, созданный наукой, 2018

В 2018 году в Латвии запустили программу Столетия — страна празднует вековой юбилей установления государственности. Понятно, что заявленный период включает в себя и гражданскую войну, и немецкую, и советскую оккупацию, и непростой период определения себя как независимой страны, который, вероятно, еще не закончился. В рамках программы в местном историческом музее проходит большая выставка, как раз и рассказывающая о событиях с 1918 года. О событиях, хорошо известных в стране, — жители либо изучали их в школах, либо сами были очевидцами, либо знают по рассказам родных. Поэтому главная задача выставки, как представляется, не столько показать историческую канву, сколько подвести местных зрителей к вопросу, кто они как нация, что это слово означает для каждого отдельного человека. Потому самая интересная часть экспозиции — многочисленные истории реальных людей, записанные специально для этого проекта, людей очень разных — репрессированных, высланных, замученных в лагерях, но также и тех, кто счастливо жил в советское время и прекрасно чувствовал себя во властных структурах. Еще одна экспозиция, комплементарная первой, охватывающая период со средних веков и до 1918 года, разместилась в Национальной библиотеке и обращается к тому же набору тем, характеру и сути людей, живущих на территории современной Латвии, где да, не было собственного государства до ХХ века, но которое, тем не менее, возникло не на пустом месте.

Мариза Беньямин. Флоресторан, 2018
Перформанс на арт-станции Дубулты

Если исходить из материалов исторических экспозиций, кажется практически невозможным найти в истории страны какую-то базу, на основе которой можно было бы объединить и примирить её жителей, — слишком много неразрешимых противоречий, травм и конфликтов. Возможно, поэтому сегодняшняя страна ищет такую общую базу не в истории, а на основе народной культуры — песенной традиции, неоязычества, которое оформляется не как религиозный культ, а как чувство близости к природе, годовой цикл праздников, из которых самый главный — День середины лета. Самые любопытные мероприятия программы Столетия — не выставки, а как раз те, что работают с этой народной культурой. Например, одна из частей программы — народный костюм каждому, акция должна помочь жителям найти для себя такой костюм, который бы соответствовал их социальной роли и общественному положению, как если бы средневековье еще не закончилось. Предполагается также, что костюм этот будет сделан своими руками. Такие костюмы, действительно, носят на тот же праздник середины лета, и это не инициатива, спущенная сверху. По крайней мере местные дизайнеры демонстрирует исключительную востребованность народных мотивов: национальные костюмы шьются из нескольких пар джинсов и дополняются кедами. Другая акция — реестр вековых деревьев: дендрологи ищут и переписывают столетние дубы, к которым применяются практически те же охранные законы, что и для памятников культуры. Рассказывают, что население активно включилось в поиски этих деревьев, и большая часть информации для реестра — находки местных энтузиастов. Со стороны все это не выглядит патриотическими инициативами государства, которые вызывают скептицизм и насмешки жителей, а акциями, которые вполне органично отражают внутренний запрос самих жителей с актуальной сегодня озабоченностью экологическими вопросами, с местным почитанием природы, органическими продуктами и натуральной косметикой, хипстерскими украшениями с руническим орнаментом, даже цветочными венками, которые сплошь и рядом носят в центре города. В этом смысле Прибалтика движется в сторону культуры современной Скандинавии, и, вероятно, эта роль ей, действительно, ближе всего.

Джеймс Беккетт. Дворцовая руина, 2016
Инсталляция, стальная конструкция, пар. 720 × 350 × 570 см

Все эти темы современной Латвии — от местной истории до новой экологии — представлены на экспозиции. Работы для среза выбраны не обязательно латышские, но намеренно подчеркивающие местную проблематику. Например, видео Аслана Гайсумова рассказывает о чеченцах, переживших депортацию и вернувшихся на родину, уже немногих стариках, которых художник собрал в одном зале, вероятно, чтобы они могли что-то сказать друг другу. Они собрались, расселись, но не произнесли ни одного слова. Надо ли говорить, что видео не могло не быть интерпретировано в контексте депортации прибалтов. Или коллаж французского художника, который взял фотографии «Балтийского пути» — акции 1991 года, когда жители Латвии, Литвы и Эстонии, взявшись за руки, выстроились в живую цепь, тянущуюся через три страны, заявив об общем желании независимости. На одной фотографии невозможно показать эту цепочку на всем протяжении, однако немецкий художник Эрик Кесселс смонтировал кадры из разных мест, чтобы эта цепочка заново образовалась. Шведский автор Саския Хольмквист организовала полуторачасовую экскурсию по центрам альтернативной рижской культуры 1970−80-х. Несколько авторов поработали с песенно-танцевальной традицией. Латышка Иева Эпнере делает реенактмент нескольких старых дайн и нескольких танцев, возвращая их из светской культуры в пространство языческого ритуала, которому они принадлежат. Итальянец Франческо Кавальере реализует в июле недельный перформанс, где жительницы Юрмалы старше 65 будут петь дайны на берегу Балтики, имитируя звуки и настроение ветра и моря, погоду, которая будет в тот момент. Норвежка Сиссель Толаас собрала инсталляцию из запахов Балтийского моря — одну для биологического факультета, где разделила все ароматы на лесные, рыбные, запахи загрязнения и металла, и вторую — для Дубулты, где представлены несколько целостных картин запаха в конкретные дни и часы года. И, как заметила куратор юрмальской части проекта, Солвей Хельвег Овесен: «Скажу вам, это далеко не розовый сад». Немец Вирон Эрол Верт создал там же звучащую янтарную комнату. Подобных отсылок к местным темам можно найти множество — от политических до природных, однако все они не говорят что-либо напрямую, скорее, поднимают местный вопрос до уровня общечеловеческого, обнаруживая место Латвии в общей мозаике мира. Даже заголовок биеннале «Это было навсегда, пока не кончилось» выбирался организаторами как аллюзия на крах советского режима, но перерос в размышления о стремительной смене картин мира и общее чувство потерянности и беспомощности перед лицом этих перемен.