2010-е

,

Видеоарт

,

Инсталляция

,

Индустриальное искусство

,

Уральская биеннале

,

Фотография

Работа никогда не завершается

№ 4 (603) / 2017

Леонид Тишков. Вязаник, 2002
Вид инсталляции. Ткань, видео, летрасет

Выставка: Работа никогда не завершается. Специальный проект Уральской индустриальной биеннале современного искусства

Где: Тюменское музейно-просветительское объединение, г. Тюмень
Когда: 9 ноября 2017 — 21 января 2018 года

Каждому новому изданию Уральской индустриальной биеннале приходится решать сразу две задачи — быть частью международного биеннального движения, добиваясь признания в этом качестве, и тащить на себе фактически всю культурную сферу целого региона. Что касается внешней политики мероприятия, она замечательно проявляется в сопоставлении с Московской биеннале. Поскольку два международных события проходят в России одновременно, приезжие международные кураторы начинают их сравнивать безо всяких подсказок со стороны журналистов. Параллели, которые они проводят, чаще занимают екатеринбуржцев, чем москвичей, — и, возможно, зря. Главная идея такого сопоставления обычно заключается в том, что столичный проект можно было бы увидеть в рамках крупной выставки в любой точке мира, а уральский только здесь. Внимание к локальному контексту и местной истории — международный тренд, вероятно, в пику музеям современного искусства, которые по всему свету представляют один и тот же джентельменский набор искусства ХХ века. Потому привязанность к местному — спасение для замученных одинаковым культурным продуктом арт-критиков. С другой стороны, этот тренд удачно совпал с тем, что делал Уральский филиал ГЦСИ (теперь РОСИЗО ГЦСИ) с самого начала своего биеннального проекта: на местной идее строится вся его выставочная история. Сейчас, после трёх вполне успешных выставок, выполненных очень разными кураторами, сказать ещё что‑то на уральскую индустриальную тему, казалось бы, уже нельзя. Но у португальского куратора Жуана Рибаша слова нашлись. Ко всему прочему, португальцы, не избалованные бюджетами, но умеющие быть не хуже всех остальных европ, могут работать и с нашими сметами, далёкими от обычных для проектов такого масштаба.

Рибаш превратил пространство бывшего Уральского приборостроительного завода в целую информационную паутину, где дёргаешь за одну ниточку, и вся система начинает вибрировать и откликаться. Экспозиция построена, прежде всего, на оммажах самому предприятию. Они начинаются прямо с пролога, классической ленты братьев Люмьер: рабочие покидают завод, куда теперь вступает куратор — он оказывается в пустом пространстве прежде самого искусства. Работники и работницы в котелках, шляпках и длинных юбках уходят не только по причине реального перемещения производства в пригород, но и потому, что на смену старому приходит новый тип производства, воплощаемого уже не просто умными машинами, но гибридом между технологическими и биологическими структурами. Таким образом куратор затевает разговор о четвёртой промышленной революции, которая, как ожидается, освободит людей от решения типовых задач. По сути, грядёт реализация бойсовской максимы: каждый человек воистину станет художником, просто потому, что ему больше некуда деваться — других задач для него не останется. На этой эмоции — беспокойства от наступления прекрасного технологического будущего, которого не избежать, — основано все повествование. И, конечно, именно на примерах местных художников, художников из городов, которые освобождают территорию для искусства, обсуждать это понятнее и интереснее — а как иначе?

Элиза Беннетт. Работа женщины никогда не завершается, 2012
Вид инсталляции. Фото, видео, 08'16''

Представление местных художников — одна из задач уже не внешней, а внутренней политики Уральской биеннале. Местные авторы — это, например, арт-группа «ЖКП» («Жизнь как перформанс»: Ксения Кошурникова, Алексей Токмаков, Виталий Черепанов и Анна Черепанова). Несколько лет коллектив квартировал в гараже в Нижнем Тагиле. Сейчас их выселили, гараж снесли, и вся мастерская — она же клуб, галерея, коворкинг и гостевая комната для многочисленных приятелей — была перенесена в пространство Уральской биеннале. Оказавшись в прямом смысле на улице, художники стали искать новые форматы работы — провели на заводе показ моды 80‑х, собрали в разных городах целую серию инсталляций из строительного хлама, найденного в покинутых помещениях. Трудясь с 9 до 6, как настоящие заводские рабочие, они сооружали огромные слова «Работа» или «Дело», красили их красной краской и, очевидно, успешно занимали чужую территорию в реальном и символическом смыслах. Когда же выставка закрылась, имущество художников стало некуда возвращать, и они распродали его в поддержку своих будущих проектов по сложносочинённым правилам, так что их «Акцион» стал финальной точкой биеннальных мероприятий.

Помимо Екатеринбурга, Биеннале захватывает и новые территории, не только расширяя сферу своего влияния, но также принимая ответственность за то, что происходит, в частности, в Нижнем Тагиле и Тюмени — пространствах консервативных взглядов, где никакого современного искусства не так давно не было вовсе. Параллельный тюменский проект, который начался практически одновременно с закрытием основного, тому пример.

В первой половине ноября в Тюмени открылось сразу несколько культурных пространств, крупнейших за всю историю области: нефтегазовый экономический подъём наконец затронул и эту часть городской жизни. Начали работу и мультимедийный исторический парк «Россия — моя история», и музейный комплекс им И. Я. Словцова, который строился с начала 90‑х. В его фондах четыреста тысяч единиц хранения — от минералов до узорных кованых дымников, которые надевались на дымоход, защищая печь от дождя и снега, — но открылся комплекс, тем не менее, современным искусством.

Сами музейные сотрудники, надо сказать, рады такому повороту событий: они только что перевезли свои коллекции из старых помещений и не успели бы собрать полноценную выставку к открытию комплекса. К тому же от этого события в городе так долго ждали наступления какого‑то нового времени, что всем хотелось искусства, которого здесь ещё не видели. При этом, конечно, и опасались — и выдохнули, когда всё оказалось не настолько страшно.

Творческое объединение «Наденька». С праздником! Всех прав!, 2016
Уличная инсталляция, посвящённая 8 Марта. Текстиль, ручная вышивка

Страшным в городе, по идее, могла оказаться даже коллекция женских трусов с вышитой на них хроникой женской эмансипации, вроде «1920—1935. 1955. Моё право на аборт» (творческое объединение «Наденька»). Однако, безусловно, главными и в обсуждениях на выставке, и в местных публикациях стали работы Элизы Беннет и Леонида Тишкова. Наверное, это и есть самое интересное: в современное искусство жители будут входить, вероятнее всего, через работы, отзываться о которых они стараются наиболее осторожно, боясь показаться невежами. Элизе Беннет принадлежит заглавный проект выставки «Работа женщины никогда не завершается»: в память о бабушке и маме она гладью вышила мозоли на своих ладонях. Видеозапись транслирует процесс вышивки, на самом деле безболезненный, но дрожащие руки автора передают зрителям совсем другое ощущение. Идея женского труда, который не считается ни трудным, ни ценным, — центральная для всей экспозиции; в ней и заключается привязка к локальному контексту — традиционному тюменскому ковроткачеству. Местные ковры, внешне очень похожие на жостовские подносы с их яркими цветами на тёмном фоне, разумеется, присутствуют в основной коллекции музея. Как и в екатеринбургских выставках, новое и незнакомое подаётся тюменским зрителям через своё и близкое.

Второй лидер обсуждений — Леонид Тишков. Его работы — из тех немногих на выставке, которые созданы специально для неё. Задача первоначального знакомства тюменцев с современным искусством как раз не подразумевала, что для города будут сделаны принципиально новые проекты. Куратор Светлана Усольцева просто отбирала хорошее искусство в соответствии с темой, но для Тишкова и женский труд, и Тюмень оказались частью личной истории. Художник приехал в этот город искать могилу деда, расстрелянного здесь в 1933 году, рылся в архивах — и, разумеется, ничего не нашел. Поэтому символическую могилу он построил в пространстве самой выставки, и вместо цветов, которые хотел бы там посадить, покрыл её тюменским ковром — с теми самыми яркими цветами на чёрном фоне сырой земли. Второй объект Тишкова — это комбинезон, связанный его матерью из обрезков старой одежды. Художник рассказывает о семейной традиции — когда кто‑то умирал, его одежду забирали и донашивали родственники, а ветошь резали и вязали из них ещё какую‑то одежду. Представленный в экспозиции комбинезон состоит из синих штанов папы-физрука, ночной трикотажной рубашки брата, приданого матери, красного пионерского галстука, головного платка бабушки, который она носила в 1957—58 годах, и других фрагментов семейной истории.

В каком‑то смысле фраза, что некоторые вещи можно увидеть только здесь, лучше всего характеризует именно тюменский проект, и вообще всю работу ГЦСИ, которая направлена не вовне, а внутрь. Модные стратегии поиска местного прошлого работают в этом случае, резонируя с общим ожиданием выставки нового искусства, после которой всё непременно будет по‑новому.