Прогулка. Михаил Боде
Опустевшей летом артистической Москве, кажется, не очень хотелось оставаться наедине с собой, то есть со своим искусством. Активный выставочный сезон закончился, и многие его участники разъехались по зарубежным биеннале и российской провинции. Столица же отзывалась эхом на происходившие за ее пределами события или просто отдыхала на проектах, имеющих косвенное отношение к искусству. Лето многое извиняет.
Итак, отклики. Циклон петербургского юбилея довольно сильно задел Москву, наводнив ее выставочные залы творениями художников, в той или иной мере, в стародавние или не в столь отдаленные времена наблюдавших «Невы державное теченье». Вдоль давно знакомых фасадов питерского искусства прошлись многие московские музеи и галереи, показав этим маршем «главные этапы пути, пройденные российским изобразительным искусством за три столетия». Так, например, значилось в пресс-релизе парадной экспозиции ГРМ в ГМИИ «Я Петербург люблю…», пытавшейся убедить не особо требовавших доказательств москвичей и гостей столицы в том, что русское искусство от академизма до классического авангарда с пробелом на передвижничестве в основном создавалось в «Северной Пальмире». Настоять же на том, что традиции левого творчества дерзко и по-современному прорастали в Ленинграде, как-то не получилось. Перспектива, проложенная в Третьяковке выставкой «Авангард на Неве. Вторая половина XX века», выглядела как дефиле со смазанными началом, концом и не слишком внятным, но длинным промежутком между ними. Притом, что имена встречались достаточно известные — Владимир Стерлигов, Александр Арефьев, Евгений Михнов-Войтенко и другие мастера теперь далеких 1950 — 1970-х годов. Сегодняшний же художественный Петербург на официальные юбилейные чествования не пригласили.
В частном порядке визу петербургскому contemporary art выправила московская галерея «ESCAPE», предоставив свою площадку для экспонирования «Архива» Людмилы Беловой. В самом деле, проект не только концептуальный, но и по всем приметам типично питерский. Используя «найденные объекты» — фотографии старых парадных, сделанные для технической документации, — художница построила притягательную аудио-визуальную интригу. Стоп-кадры лестничных площадок, «уложенные» в ящики и подсмотренные через дверные «глазки», держат зрителя в постоянном напряжении, не давая ему ни приблизиться, ни отдалиться; фонограмма с записью звуков шагов на лестнице и голосов провоцирует на бесконечное и порой раздражающее ожидание, что вот-вот что-то произойдет. В этом заговоре споткнувшегося «кино» и обгоняющего его звука зритель чувствует себя пленником артефакта и, как соучастник, пытается его домыслить и довообразить. Пожалуй, лишь питерские огромные и гулкие парадные могли подсказать такую счастливую идею художнице, не поленившейся заглянуть за фасады.
Еще один нефасадный взгляд на искусство с берегов Невы. Хотя корпус петербургско-ленинградской графики давно пронумерован и сброшюрован поколениями искусствоведов, все же в него иной раз можно вложить случайно или неслучайно выпавшие листы. Разумеется, из-за них не будут расшивать всю историю, но, по крайней мере, прикрепят как интересные примечания. Такого рода перелистыванием занималась этим летом галерея «Ковчег», выписав свод петербургской графики первой трети XX века (иначе говоря, выставку) из Вологодской картинной галереи. Зачем ходить так далеко? Просто москвичи — «абоненты» этого собрания: три года назад они делали выставку мир искусников из ее фондов. На этот раз главная закладка легла между 1920-ми и 1930-ми годами. Графика «серебряного века», даже на его излете, достаточно хорошо изучена благодаря альбомам литографий Анны Остроумовой-Лебедевой, Владимира Конашевича, Мстислава Добужинского и ксилографиям Павла Шиллинговского. Хотя и здесь можно набрести на открытия, как, к примеру, на графическое панно Николая Калмакова «Смерть» 1913 года, находившееся в собрании Набоковых в Петербурге, а затем надолго канувшее в музейные фонды. Офранцуженные ленинградцы также небезызвестны — Николай Тырса, Константин Рудаков, Ольга Гильдебрандт… Но вот пастели «русского Дюфи», как называли Алексея Успенского, можно было увидеть впервые. Занесенные в Вологду рисунки и акварели «филоновки» Ксении Клементьевой - тоже маленькое, но открытие. Известно, что пассеизм всегда был свойственен мирискусникам, даже тем из них, кто продолжал работать в советское время. Именно таким сентиментальным флером окутана сценка «
Пафосно по-музейному или скромно почти по-квартирному отдав дань петербургскому «300-летию», столичная художественная жизнь попыталась повернуться в сторону современного искусства с тем, чтобы не дать ему уйти в заслуженный летний отпуск. Если на Западе искусство об эту пору не отдыхает и трудится на нивах различных биеннале, то почему у нас должна быть сиеста? Итак, «Направление: Запад». Выставка с таким названием и подзаголовком «Машина времени» работала в июне на энтузиазме кураторов галереи «Кино» в «Новом Манеже». Не будем особенно распространяться по ее поводу, поскольку она была щедро анонсирована в предыдущем номере журнала. Заметим лишь, что попасть в тему проекта было так же просто, как поразить одним выстрелом три мишени. Кто-то задел «запад», кому- то подвернулась «машина», остальные пытались взять на прицел само «время». Как и предполагалось, в выигрыше остались отшутившиеся авторы инсталляций и перформансов, а не рукодельные станковисты. Дорого (для спонсоров) поиронизировал над бренностью человеческого бытия Леонид Тишков. Его огромная витрина «Мы поглощаем время — время поглощает нас» — два манекена с песочным тортом (точнее, песочной горкой) методично засыпаются песком же — сюрреалистическая или поп-артистская по форме и анекдотическая по сути инсталляция. Вспоминаются не столько Магритт, Сигал или Ольденбург, сколько нехитрая мудрость: «Ножом и вилкой роем мы себе могилу». Ну, так ведь и выставка не в «гуггенхаймах», а за Охотным рядом.
…И нет покоя «Новому Манежу». И не будет, пока несменяемый куратор ежегодных «Форумов художественных инициатив» Георгий Никич не израсходует всего своего запаса энтузиазма, накопленного на молодежных выставках 15-летней давности. Судя по всему, энтузиазма не убывает, и куратора неуклонно тащит вперед — в прошлое, в те времена, когда топорно сделанная работа считалась радикальной, забавное — авангардным, а завиральные идеи — современными. Однако тогда все искупалось молодежным драйвом. Сейчас подобной форы уже нет. А между тем оглобли заявленного на каждое лето форума напирают, и согласившимся впрячься в проект художникам требуется задать хоть какое- нибудь направление. Оно находится просто, как отмычка, по несложному слепку: искусство + что-то еще, например, «Искусство туризма». В этом году Никич всех послал в «Разведку искусством». Однако надо заметить, не все пошли в этот поиск с главным куратором. Одни «закосили», и даже в буквальном смысле, как екатеринбургская группа «Куда бегут собаки», выставившая фотографии перформанса со скашиванием снежной целины. Другие, как Давид Прозоров, просто продемонстрировали результаты своей текущей скрупулезной работы. Третьи, может быть, слишком откровенно, показали, как им глубоко (как бы это сказать покорректнее) безразличен проект. Иного истолкования фонтанировавшему березовым соком Буратино Дмитрия Цветкова просто не подобрать. Из тех же, кто схитрил и уверовал, что миссия выполнима, можно назвать «Неорганизованную художественную группу «Контора», предлагавшую посетителям продать государственные и коммерческие секреты. За завиральные доносы (а какие еще были в России?) художники-«особисты» платили алкоголем. Единственное достоинство подобных форумов — участие массы молодых провинциальных художников: им после подобных просмотров предстоит решить, оставаться на подмостках художественного КВНа или же заняться действительно современным искусством. В свое время через это прошли и некоторые столичные мастера. Никич же не собирается оставлять верных ему авторов. На следующий год он обещает им «Рай». Таков слоган 9-го «Форума художественных инициатив».
Не рай, но нечто имеющее касательство к сфере сакрального, взгляд на культурный опыт прошлого, но с колокольни настоящего обещала инсталляция Дмитрия Топольского, временно занявшая руинированный флигель Музея архитектуры. Не случайно выбраны и музей, и руины. «Nimbi di ferro» (то есть, железные нимбы) Топольского настойчиво отсылают к памятникам Венеции, точнее, к изваяниям святых, украшающих давно ипрекрасно умирающий город. Если быть совсем точным, то речь идет об атрибуте святых и конструктивной подпорке скульптур одновременно, поскольку именно на железный штырь с кружком наверху статуи и опираются. Таким образом, горнее и вполне земное, высокодуховное и практическое связываются единым минимализированным пластическим жестом. Инсталляция открыта для различных интерпретаций, но коль скоро речь идет о Венеции, то позволим себе еще одну. «Железные нимбы» — эти сакральные металлоискатели (уж очень похожи по форме) — удачная аллегория жемчужины Адриатики. Какое бы искусство ни попало в ее рамки, оно освящается традицией и культурой. Можете подумать и о биеннале.
Если обратиться в прошлое, в наше недавнее прошлое, то как ни вспомнить расцвет кооперативного движения, на волне которого, кстати, возникли и первые галереи современного искусства. Дань уважения пионерам отечественного арт-рынка воздала галерея Artgentum, организовав в «Берлинском Доме» на Петровке экспозицию на паях «Кооператив «Искусство». Среди пайщиков помимо организаторов — галереи «Файн Арт», «Пальто» и «Кучумъ», программа ГЦСИ «ВХУТЕМАС», а также художники, сдавшие произведения на комиссию. Скомплектованный на время универмаг, удачно вписавшийся в ряд бутиков «Берлинского Дома», демонстрировал широкий ассортимент артистической продукции, востребованной в быту, необходимой в коллекции современного искусства и просто разыскиваемой в качестве престижного культурного подарка. Оригинальные товары должны были, по замыслу организаторов, расширить образное мышление покупателей, показать ему многофункциональность современного искусства. Собственно, поэтому произведения не были жестко приписаны к какому-либо отделу — «Посуда», «Оружие», «Книги и филателия», «Игрушки» или «Часы». Например, часы Дмитрия Демского нужно было читать, поскольку цифры заменены словами; расшитый бисером арсенал Дмитрия Цветкова просто напрашивался украсить будуары. А на «Охотничьи трофеи» Дамира Муратова — головы мягких игрушек на щитах — претендовали как отцы, так и дети. Покупателям среднего достатка предлагалось приобрести отрез двухметровой доски с пейзажем «Острова в океане» Кати Нестеровой или майки с ныне популярным в столице военизированным «Che Burachk’ой», последней отрадой допризывника.
С закрытием в августе универмага «Кооператив «Искусство» завершилось дивертисментное летнее межсезонье. Что оно в итоге дало, будем подсчитывать осенью. Вот и прогулялись.