Профессия: коллекционер
Среди коллекционеров встречаются люди самого разного «провенанса», различным образом подхватившие этот самый вирус коллекционирования. Бывают случайные приобретатели. Другое дело коллекционер — спутник художника: искусствовед, фотограф, издатель, журналист или писатель, бизнесмен, юрист, врач… Согласимся, что их услуги важны для автора. Ведь его нужно популяризировать, снимать на слайды его работы, печатать каталоги, защищать его права, и, в конце концов, финансово подпитывать, а случается, что и лечить (что отнюдь не редкость). Все эти персонажи считают коллекционирование своей второй, разумеется, важной, но все же факультативной профессией. Однако, существуют коллекционеры, у которых само это занятие становится основным делом. Они им действительно живут. Зачастую они не в состоянии оказать художнику весомую материальную услугу, но могут дать ему самое важное — внимание и интерес. Такой была Галина Осецимская.
Что ее подвигло на это дело — точно сказать не беремся. Вероятно, вирус коллекционирования, прошедший долгий период инкубации, как-то вдруг проявился во вполне зрелом человеке с вполне устоявшейся профессией (Галина была переводчиком) и семейным положением. В небольшом каталоге своей коллекции она рассказывала об этой побудительной причине так: «Реально же, я осознала свою потребность в собирательстве, как ни странно, в Варшаве, когда на смену выставке Макса Эрнста в тот же выставочный зал завезли выставку советского „современного искусства“ со звеньевыми, сталеварами, генсеками и домнами. Было жутковато, но еще более — стыдно. Особенно перед друзьями. Один из них, известный польский сценограф, сказал, что это чистый Оруэлл. К тому времени я уже знала много хороших художников в Москве и понимала, что на этой выставке должны быть именно они, а если их здесь нет и никогда не будет, то я должна их собрать и выставить сама. Начало коллекции, ее первые ласточки — это длинная история, которая только ждет своего озвучивания. Островская, Гинзбург, Слепышев, Тяпушкин, Гроссицкий… Коллекция начиналась с них…»
Коллекция началась не только с них. Попадались и художники малоизвестные, и никому неизвестные, и так и оставшиеся по сию пору неизвестными. Но ведь и первым приобретением Третьякова была непринципиальная «Стычка с финскими контрабандистами» Худякова. И, кстати, «неизвестные» придают коллекции определенную ценность. Со временем, и как водится поздно, этих «н/х» откроют и даже, возможно, будут разыскивать. В музеях же их по понятным причинам не окажется — кому нужен «н/х» второй половины XX века? А где потом их можно будет взять?
Собственно в коллекцию, в целевой корпус работ, собрание Галины стало пре- вращаться в конце 1980 — начале 1990-х годов. Тогда в мельтешении выставок и акций, которые многие принимали за художнические капустники, она определила (угадала?) для себя вехи, по которым в дальнейшем будет продвигаться современное искусство. Такой точечный выбор, к тому же сделанный как-то сразу, удивителен для человека, чей жизненный и зрительский опыт по большей части основывался на искусстве станковом. Правда, вышедшем из мастерских художников-«неофициалов», и, следовательно, несущем в себе определенный заряд радикализма, но все же, по давней цеховой традиции, нацеленном на «шедевральность», на «вещное», уникальное произведение. Перейти же к собиранию так называемого «искусства проекта», в котором исходящая от художника работа (фотография, принт, мультипль, шелкография, объект или набросок инсталляции) по сути лишь след его обширной и разнообразной практики, — для этого коллекционер должен совершить, так сказать, радикальную коррекцию своих представлений. Что удается отнюдь не всем. Известно, что иные коллекционеры со стажем намеренно «притормаживают» свои собрания, пытаясь в сегодняшнем искусстве найти подобия вчерашнего вместо того, чтобы попробовать понять переживаемый момент. И, увы, в результате попадают в западни эпигонов.
Возможно, Галине так легко и сразу удалось выйти на отметку 1990-х, потому что она в меньшей степени коллекционерски была связана с предыдущим искусством, хотя видела множество выставок андерграунда — от Измайловского парка 1974-го года до квартирных и горкомовских экспозиций. Среди друзей Осецимской были и такие возмутители спокойствия искусства, как Генрих Сапгир. Ее подборка работ тех лет довольно неорганизованная и случайная, и если в ней встречаются произведения исключительно живописные или исключительно графические, то этим провенансом они зачастую обязаны сложившемуся с тем или другим художником приятельству владелицы коллекции.
А от подобных даров, как известно, не принято отказываться.
Зато в работе — а это была действительно изыскательская работа с фотографированием и сбором документации — с художниками 1990-х Галина сторонилась необязательных контактов и, если нацеливалась на творчество кого-либо из них, то выбор делала сама, без консультаций, перебирая в мастерских груды опусов. Бывало, что извлекала из завалов работу, которую сам художник считал проходной. Тот дарил ее с легким сердцем, а потом спохватывался: отдал лучшее.
Вначале Галина полагалась на интуицию, позднее на благоприобретенный опыт и понимание того, как должно срабатывать произведение современного искусства. Иной раз она подсказывала художнику остроумный завершающий ход, из-за которого ее принимали как бы в соавторы. Как в случае с работой Сер- гея Ануфриева: рисунком в овале, сросшегося с Осецимским то ли фоном, то ли паспарту из обоев. Получился эдакий домашний арт-объект. Вообще, Галина стремилась показать и доказать (вначале себе, а потом и другим), что актуальное искусство может нормально существовать и в небольшой частной квартире, и что от атмосферы инсталляций и объектов дыхание не спирает.
Раз сделав выбор и наметив для себя определенный круг художников, Галина его методично и разборчиво пополняла: залучала знаковые или же характерные работы, выискивала ранние, охотилась за только что выставленными. Так у нее подобрались ранние Аристарх Чернышев, Александр Мареев, Алексей Беляев-Гинтовт, свежие Владимир Дубосарский и Александр Виноградов, Ольга Чернышова, Антон Новиков, Тимур Ольшванг. Чернышевскую «железяку» (гравированный металл) она вынесла чуть ли не в последний момент перед выселением сквота художников с Петровского бульвара. Для коллекционера важен не только глаз, но и умение (или удача?) оказаться в нужное время в нужном месте. Одна из акварелей Мареева — результат добровольного восьмичасового затворничества взбалмошного художника в доме Осецимской. Когда-то такие же «задания на дом» давал невыносимому Анатолию Звереву Георгий Костаки.
Понятно, что художники 1990-х — не поколенческий критерий, не только те, кто тогда был двадцати или тридцатилетним. Активно работали (да работают и сейчас) мэтры современного искусства: Иван Чуйков, Игорь Макаревич, Виктор Пивоваров… Старшие в этом «клане», они не перестали чувствовать нерва актуальности, и потому заслуженно присутствуют в коллекции.
Более шестидесяти художников музейного уровня, собранных, в общем- то, за короткий срок, обильная информация об их творчестве (рецензии, фото, каталоги) дают представление о результативности профессиональной работы коллекционера. Работа оборвалась — в 2000 году Галины не стало. Однако ее спутник жизни, Игорь Осецимский, продолжает дополнять и развивать коллекцию. А это значит, что она не «тормозится».