Москва

,

Выставки

,

ГМИИ им. А. С. Пушкина

Правда и ложь: две выставки в ГМИИ им. А. С. Пушкина

Жаклин Марваль. Кокетки, 1903

Выставки «Музы Монпарнаса» и «Правдивая ложь» успели пожить под одной крышей (Галереи искусств стран Европы и Америки XIX—XX вв.еков) всего неделю, но на первый взгляд кажется, что общего у них хоть отбавляй. Обе открывают новые — ну или по крайней мере малознакомые — имена. Обе полны пояснений, и в данном случае экспликации — не просто дань музейной традиции, но необходимость. Обе не слишком велики, но и не малы: как раз то, что надо для полуторачасового похода выходного дня. Обе претендуют если не на модность, то хотя бы на актуальность и адресованы не широкой публике, а тем избранным, кто не чужд современному искусству. Наконец, обе вроде как утверждают право женщин на творчество и никак не оспаривают художественную значимость созданных ими работ.

Но именно здесь и начинается глобальное расхождение этих лишь формально схожих выставок. «Музы Монпарнаса» — типичный образчик выставки обзорной, претендующей не на полноту картины, а на первое, довольно поверхностное знакомство с предметом. Русские «амазонки авангарда» Любовь Попова и Надежда Удальцова соседствуют тут с гостьями парижских Салонов Ромейн Брукс и Мари Лорансен; покинутая Роденом и сошедшая с ума от горя Камилла Клодель — с «сильной женщиной» Анной Голубкиной; экстравагантные куклы Марии Васильевой — с рисунками для тканей Сони Делоне; сделанные многочисленными поклонниками, от Ман Рея до Моисея Кислинга, портреты Кики — с её собственными жизнерадостными картинами; гендерно-нейтральные чёрно-белые фото Клод Каон — с работами всю жизнь находившейся в тени Пикассо Доры Маар.

Вера Пагава. Женщина с маской, около 1937
Холст, масло, 55 × 65 см

Словом, на этой выставке есть всё: более 50 картин, около 100 рисунков, порядка 20 скульптур, более 20 произведений прикладного искусства, более 10 художественных фотографий, а также архивные документы и материалы; многие из частных коллекций, но кое‑что и из таких музеев, как Государственная Третьяковская галерея, Государственный Русский музей, Ростовский областной музей изобразительных искусств, Государственный центральный музей кино, Российский государственный архив литературы и искусства, Городской музей современного искусства Парижа, лионский Музей изящных искусств и Музей Камиллы Клодель в Ножан-сюр-Cен. Но нет самого главного — кураторской идеи. Различные по эстетике, жизненным стратегиям и взглядам на место женщины в художественном процессе авторки смешиваются в какой‑то невнятный винегрет. Более того, пространство организовано так, что они теснятся, теряются и мешают друг другу.

Великолепная Хана Орлова, с её текучими, мгновенно обращающими на себя внимание скульптурными портретами, переигрывает мощную Веру Мухину, с её потрясающим в своей простоте памятником революции. Единственная представленная на выставке графическая работа Марии Воробьёвой (знаменитой Маревны) лично для меня стоит всего зала Марии Васильевой с её лампами, масками, портретами и пейзажами. Великолепный автопортрет Елизаветы Кругликовой из Ростовского музея оказывается куда красноречивее вынесенных на постер «Кокеток» Жаклин Марваль. Озорные, красочные, примитивистские картины Кики «мешают» сосредоточиться на размещённых напротив интимных и неярких женских портретах Фуджиты. Спрятанные в витрине записные книжки Леоноры Каррингтон теряются на фоне сюрреалистических композиций Веры Пагавы и Леоноры Фини.

Но самое главное даже не это, а то, что совершенно неясен в итоге «месседж» авторов, большой французско-русской команды кураторов. Хотели ли Сильви Бюиссон, Мария Салина, Алексей Петухов, Наталья Кортунова и Ирина Лебель сообщить городу и миру, что женщины правили бал на Монпарнасе или, наоборот, что они были там лишь музами мужчин-художников? Послание так и остаётся зашифрованным и невнятным, а место женщины непрояснённым и овеянным ореолом тайны: то ли полноценная партнёрша и соратница, то ли модель и вдохновительница. Неслучайно невинное, но ничего не говорящее по сути название выставки вызвало столько споров и дискуссий, в том числе публичных. И хотя пафос оголтелых критиков проекта я не разделяю, вопросы к нему, что называется, остались.

Ксения Хауснер. Колледж св. Франциска, 2014

Совсем другое дело — масштабная ретроспектива современной австрийской художницы Ксении Хауснер, открывшаяся на третьем этаже галереи 28 сентября. Абсолютно внятная концепция кураторов Данилы Булатова и Эльзи Ланер, отражённая в по‑хорошему многозначительном названии «Правдивая ложь», отличный монтаж, позволяющий двигаться по выставке в любом направлении, превосходный сопроводительный материал (аккуратно подобранные цитаты самой художницы и подробные, понятные и не заумные экспликации), театральность, которая не чужда самой Хауснер, в прошлом известнейшему сценографу, и постоянная игра со зрителем, основное правило которой написано курсивом на стене одного из залов: «Я не даю инструкций по применению или указаний, как это нужно прочесть. Напротив. Однозначные интерпретации скучны. Жизнь — всегда знак вопроса. Искусство должно быть загадочным, бескомпромиссным и иррациональным».

Ещё одно важное признание Хауснер касается роли женщин в её вселенной. В отличие от некоторых «муз ­Монпарнаса», она не стесняется признаться, что её как женщину интересуют в первую очередь женщины — неслучайно именно они героини её картин, мужчин на которых ускользающе мало. Ещё один фокус внимания художницы — современность, сегодняшний день, здесь и сейчас, поэтому она не может игнорировать нынешнюю гендерную флюидность, и пол персонажей на некоторых её работах вроде «Изгнанников III», написанных в 2017 году, определить с первого взгляда решительно невозможно. Нередко так же амбивалентны, неясны возраст, национальность и прочие «социальные» характеристики, иногда до абсурда, как в картине «Русский балет», где художественный образ дизайнера одежды из России не имеет ничего общего со своим прототипом.

Ксения Хауснер. Кен Парк, 2016

И это не только потому, что для Хауснер «искусство — это всегда про обострённую правду, увиденную субъективным взглядом художника», но и потому, что при всём своём внимании к деталям (кочующие из работы в работу зубные щётки, тщательно прописанный диванный подлокотник и т. д.) она стремится говорить об общем и главном: любви и неприязни, отчуждении и отсутствии близости, границах и их нарушении. Хауснер рассказывает простые, яркие и понятные истории, которые каждый волен трактовать как ему / ей вздумается, — по собственному признанию, она «рисует выдуманные истории, которые зритель может сопоставить с собственной жизнью». Пожалуй, именно узнаваемость и одновременно «космизм» художественного языка Хауснер и делает её картины такими пронзительными и настоящими. Среди них хочется быть, жить и быть, а не только смотреть и любоваться.

«Музы Монпарнаса»
ГМИИ им. А. С. Пушкина, Москва
15 июля — 3 октября 2021 года

«Ксения Хауснер. Правдивая ложь»
ГМИИ им. А. С. Пушкина, Москва
28 сентября 2021 — 16 января 2022 года