Непостроенный Рим Бенито Муссолини
Многочисленные туристы, прогуливающиеся по виа деи Фори Империали, зачастую воображают, что археологический центр Рима именно в таком виде и простоял все века со времени падения Империи. Между тем сегодняшний облик город приобрёл в эпоху Муссолини и во многом его усилиями. На самом деле градостроительные амбиции диктатора были ещё масштабнее — попробуем представить, какой могла бы стать итальянская столица, если бы реализовались все его планы
Всякая диктатура использует архитектуру как инструмент собственной пропаганды, и Муссолини это удавалось особенно искусно. При нём Рим стал настоящей витриной режима, образцом новой градостроительной политики, которая заново выстраивала историческую идентичность итальянских городов и задавала им перспективы развития. Современный облик итальянской столицы сложился главным образом в межвоенные годы, однако многие важные проекты тех лет остались лишь на бумаге.
Идея Рима
«Чего не сделали Барберини, сделал Муссолини», — писал, перефразируя старую итальянскую пословицу i , советский архитектурный критик Давид Аркин в своём отчёте о путешествии в Рим в 1935 году. Муссолини действительно стал первым диктатором ХХ века, решившим создать «собственную» столицу, с новыми проспектами, монументальными зданиями и кварталами современного жилья. Масштабы его амбиций были беспрецедентны, ведь перестраивать ему довелось сам Вечный город.
Единое итальянское королевство возникло относительно недавно, и жители бывших независимых государств отнюдь не чувствовали своей общности. Именно Риму предстояло стать национальной идеей, вокруг которой сплотится страна
Установив свою власть 28 октября 1922 года в результате «похода на Рим», или, в пропагандистском лексиконе, «фашистской революции», уже спустя полтора года Муссолини провозгласил: «Рим… это не ностальгическое созерцание прошлого, а неустанное приготовление будущего» i . Слова эти были произнесены 21 апреля, в день первого в современной истории официального празднования Рождества Рима — дня основания города, введённого в календарь Муссолини в память об античной традиции.
Неизбежен вопрос: как и зачем нужно было реконструировать самый богатый историческими памятниками город мира? Однако в век прогресса отношение культурной общественности к Риму было весьма негативным. В 1914 году Джованни Паппини писал: «Этот город, чьи руины, чьи площади, чьи церкви являются олицетворением прошлого, этот город — разбойница и воровка, которая привлекает, как путана, своих любовников и заражает их сифилисом хронического археологизма, этот вероломный и опасный символ всего того, что чинит препятствия рассвету в Италии нового, оригинального мышления» i . Муссолини, уроженец итальянского Севера, некогда социалист, сформировавшийся как политик в миланской среде, конечно, изначально разделял это мнение.
В 1925 году журнал Capitolium вспоминал: «До совсем недавнего времени ругать Рим было признаком сильных духом: паразит на теле страны, пристанище служащих, город бездельников и квартиросъёмщиков» i . Однако к моменту публикации всё уже изменилось. Вдохновившись гарибальдийским девизом Roma o morte («Рим или смерть»), Муссолини понял, что только через этот город можно обрести поддержку итальянцев. Установив власть своей партии, он решил вернуть Риму значение сакрального центра страны. Дело в том, что единое итальянское королевство возникло относительно недавно, и жители бывших отдельных государств отнюдь не чувствовали своей общности. Так что именно Риму предстояло стать национальной идеей, вокруг которой сплотится страна. Понятие romanità — «римский характер» — оказалось одним из ключевых для фашистской пропаганды.
В той самой речи 21 апреля 1924 года Муссолини уподобил себя Ромулу, который много веков назад «наметил [границу города и] след грядущей героической судьбы» i . Подтверждая своё сходство с легендарным основателем Рима, диктатор представил собственную формулу будущей столицы:
Проблемы
Именно так создавался облик города, каким мы знаем его сегодня.
Древнее как новое
Хотя Муссолини и провозгласил, что нельзя приступать к построению величия, не справившись с проблемами необходимости, сносы вокруг исторических памятников Рима начались практически сразу. Одним из первых исчез квартал вокруг площади Арачели у подножия Капитолия; тем самым был открыт вид на ансамбль Микеланджело и одновременно на его нового соседа — гигантский монумент королю-объединителю Виктору Эммануилу II, который своим масштабом подавил здания ренессансной площади.
Тогда же, в 1924 году, у Римского форума начался снос квартала Алессандрино, возникшего в Средние века на фундаментах заброшенных античных построек и обновлённого в XVI веке. Задачей тут было освободить руины императорских форумов Цезаря, Августа, Траяна и Нервы. Дополнив ансамбль Римского форума, они должны были создать новый монументальный центр города.
Хотя Муссолини и провозгласил, что нельзя приступать к построению величия, не справившись с проблемами необходимости, сносы вокруг исторических памятников Рима начались сразу
Раскопки преследовали отнюдь не только научные цели: остатки античных памятников должны были стать органичной частью современного города — «археологического мегаполиса», где архитектура напоминала бы о великом прошлом страны и вдохновляла бы на не менее славные деяния. Именно так возникла центральная ось нового Рима — улица Империи (ныне виа деи Фори Империали, «улица Императорских форумов»), соединившая рабочую резиденцию дуче, палаццо Венеция, с Колизеем. Сегодня она в основном служит прогулочной аллеей для туристов, но в 1932‑м, в год своего открытия, улица была символом преемственности Древнего Рима и новой Италии.
По примеру императорских форумов были снесены кварталы вокруг храмов Весты и Фортуны Вирилис и вокруг мавзолея Августа, расширена виа делле Боттеге Оскуре и проложена виа делла Канчеллационе, открывшая вид на собор Святого Петра. Принялись даже разрушать здания в северном секторе пьяцца Навона, чтобы обеспечить обзор шедевра эпохи барокко, но после начала работ стал очевиден их вред для ансамбля. Тогда пробел снова закрыли, и сегодня о проекте напоминает лишь мраморный фасад 1930‑х работы архитектора Арнальдо Фоскини, весьма неожиданный в исторической застройке. Впрочем, многие подобные начинания так и замерли на ранней стадии. Самый яркий пример — участок ренессансной виа Джулия у моста Мадзини, который должен был стать парадным въездом в исторический город. Он и сегодня представляет неприглядный пустырь, и судьба его не решена.
К Генеральному плану реконструкции Рима
В 1924 году собралась специальная комиссия по пересмотру действующего генерального плана 1909 года, по словам чиновников муниципалитета, «изжившего себя» — а на самом деле слишком либерального для амбиций диктатора. Утверждённый в качестве «рабочего» в январе 1926 года «Генеральный вариант 1925—1926» i стал прообразом будущего Генерального плана Рима.
Тем временем для реализации своих градостроительных замыслов Муссолини кардинально изменил систему управления городом. 28 октября 1925 года, в день третьего юбилея «фашистской революции», был учреждён губернаторат. Рим, таким образом, выводился из регионального подчинения, а должность губернатора приравнивалась к министерской. Открывались самые широкие возможности для государственного финансирования работ в столице, прежде находившейся в ведении городской администрации.
В этот же день Муссолини произнёс ещё одну «римскую» речь:
Мои идеи ясны, мои приказы чётки! Я уверен, они станут реальностью. Через пять лет Рим должен предстать перед всеми народами мира во всей своей красоте: просторным, чистым, могущественным, каким он был во времена первой империи Августа. Вы продолжите освобождать ствол могучего дуба от того, что его всё ещё загораживает. Вы освободите мавзолей Августа, театр Марцелла, Капитолий, Пантеон. Всё, что наросло вокруг них за века упадка, должно исчезнуть. Через пять лет от площади Колонны должна быть видна громада Пантеона. Вы освободите от паразитирующих мирских построек великие храмы христианского Рима. Тысячелетние памятники нашей истории должны возвышаться в необходимом им уединении. Третий Рим разрастётся до [Албанских — А. В.] гор, вдоль берегов священной реки до пляжей Тирренского моря. Вы уберёте с монументальных улиц Рима трамваи и пустите самые современные транспортные средства в города, которые вырастут по кольцу вокруг древней столицы. Главный проспект, который должен стать самым длинным и самым широким в мире, принесёт порыв нашего Моря из воспрявшей Остии в сердце нашего Города, где покоится Неизвестный солдат. Вы подарите дома, школы, общественные уборные, сады и спортивные площадки рабочему фашистскому народу i .
Параллельно с работой комиссии по созданию генерального плана были выдвинуты и несколько авторских проектов нового монументального центра Рима. По предложению Уголотти и Коппеде (1922), он должен был возникнуть на месте перенесённого к востоку вокзала Термини. Пышная архитектура в стиле Belle Epoque и стройные ряды деревьев на новых бульварах должны были сделать Рим похожим на крупнейшие европейские города тех лет — Париж, Вену, Берлин. На этом же участке расположил новый центр Марчелло Пьячентини в своём проекте La Grande Roma i (1925). Ещё в 1916‑м архитектор предлагал оставить исторический Рим для «для сосредоточенности, медитации, экстаза» i . На широких магистралях должны были возвышаться новые министерства, торговые дома и отели. Туда предстояло перетечь жизни современной столицы, чтобы больше не беспокоить средневековые, ренессансные, барочные дворцы и площади древнего города.
«Мои идеи ясны, мои приказы чётки! Я уверен, они станут реальностью. Через пять лет Рим должен предстать перед всеми народами мира во всей своей красоте: просторным, чистым, могущественным, каким он был во времена первой империи Августа»
В это же время архитектор Армандо Бразини представил противоположную концепцию: он предложил перекроить исторический центр, используя принципы планировки древнеримских городов i . В проекте Бразини осевая улица виа дель Корсо превращалась в «кардо», которую должен был пересечь новый «декуманум». На месте пересечения (в районе Антониновой колонны) в результате сноса «второстепенной застройки» освобождалось место для форума Муссолини. Отсюда должен был открываться вид на Пантеон, а новые улицы и площади застраивались бы в стиле необарокко. Бразини был известным сценографом, искренне любил великую архитектуру родного города и следовал старым мастерам не только в стиле, но нередко и в технике (например, вырезал модели своих зданий из дерева, а графические проекты оформлял в стиле барочных увражей). Он мечтал возродить величие Рима, воспользовавшись приходом к власти сильного правителя, как когда‑то его предшественники создавали великие памятники архитектуры, воплощая амбиции императоров и пап. Кстати, отголоски творчества Бразини можно найти и в советской архитектуре: у него учился Борис Иофан, победитель конкурса на проект Дворца Советов, положивший начало методу «освоения наследия».
Вариант Бразини, столь откровенно льстивший диктатору, в 1928 году даже был утверждён к исполнению, однако вскоре отменён после возмущённых писем культурной общественности, обеспокоенной масштабами предлагаемых сносов. Почему же архитекторам, знавшим и любившим своё наследие, казалось допустимым разрушать исторический город? Например, Арнальдо Фоскини и Атиллио Спаккарелли объясняли это так: «Изучение… наших великих мастеров Возрождения…, которые тоже разрушали и перестраивали, более того, мало уважая прошлое… умели извлекать душу из искусства древних, не копируя его, а… радикально его трансформируя, укажет современным архитекторам направление к простой и здоровой архитектуре, такой, которая не заставит сожалеть о каждом скромном домишке, о каждом незначительном воспоминании прошлого» i .Их проект площади вокруг фонтана Треви осуществлён не был, однако позднее они приняли участие в самых радикальных трансформациях исторического Рима.
Проекты реконструкции касались не только центра, но и новых районов растущего города. Если Бразини предлагал выстроить жилые кварталы на севере, а юг отдать под аграрные цели, «восстанавливая» роль этой территории в античные времена, то инженер Вирджилио Теста выдвинул идею линейного города вдоль трассы Рим — Остия, воплощая, во‑первых, новейшие градостроительные тенденции, а во‑вторых, обещание Муссолини, что Рим дойдёт «до пляжей Тирренского моря». Сегодня эти слова можно прочитать на фасаде здания управления района EUR (то есть Всемирной выставки — Esposizione Universale di Roma), расположенного на пути в Остию. Дело в том, что в 1920‑е реализовать идеи Тесты не удалось, но затем они обретают жизнь именно в проекте квартала несостоявшейся Всемирной выставки 1942 года. Впоследствии EUR превратился в новый деловой район города, а Теста в 1950‑е стал его администратором.
«Изучение великих мастеров Возрождения, которые умели извлекать душу из искусства древних, радикально его трансформируя, укажет направление к простой и здоровой архитектуре, которая не заставит сожалеть о каждом скромном домишке, о каждом незначительном воспоминании прошлого»
Также неосуществлёнными, но важными для будущей градостроительной истории города стали проекты, предложенные в 1929 году двумя группами молодых архитекторов — La Burbera и GUR. Первый предлагал трансформировать часть исторического города под современные нужды, сохранив в некоторых районах оригинальную планировку. Второй же, наоборот, выходил на региональный уровень, предлагая «дезурбанизировать» Рим, соединив его за счёт автомобильного и железнодорожного сообщения с окрестными городами.
Ни один из предложенных вариантов не был принят к исполнению, но изложенные в них идеи вошли в Генеральный план Рима, утверждённый в 1931 году. Муссолини, видевший себя «духовным отцом» i генплана, считал его «лучшим из того, что можно было бы придумать и воплотить» i . Античные руины в нём соседствовали с современными магистралями, а вдоль древних консульских дорог выстраивались новые кварталы.
Новое как древнее
Разумеется, режим не мог обойтись без масштабных архитектурных проектов, которые должны были послужить лучшим подтверждением его способности возродить былое величие страны. Неслучайно первым крупным архитектурным конкурсом в Риме стал конкурс на проект Ликторских терм — нового рекреационно-спортивного комплекса на севере города, вблизи от виллы Глори i . Масштабы здания не должны были уступать императорским, а его формы были призваны служить примером одновременно «современной и итальянской» архитектуры. Первую премию получил проект Дулио Торреса, правда, воплощён он не был, зато положил начало полемике о едином итальянском стиле для новой архитектуры.
В 1934‑м Муссолини подвёл итог градостроительным свершениям последних лет: «После Рима цезарей, после Рима пап сегодня есть единственный Рим — Рим фашистский, в котором древнее и новое единовременны, и он возвышается, приводя в восхищение весь мир»
Поиск единого стиля достиг своего пика в конкурсе 1933 года на проект дворца Литторио — главного здания собраний фашисткой партии. Постройка должна была возникнуть на улице Империи, в непосредственной близости от Колизея, напротив руин базилики Максенция. Подобно своему советскому аналогу, дворец должен был стать образцом нового государственного стиля, так что это событие стало ключевым не только в истории города, но и в архитектурной полемике 30‑х годов. На конкурс было подано более 100 проектов всех возможных стилей и форм. В 1934‑м Муссолини подвёл итог градостроительным свершениям последних лет: «После Рима цезарей, после Рима пап сегодня есть единственный Рим — Рим фашистский, в котором древнее и новое единовременны, и он возвышается, приводя в восхищение весь мир» i . Дворец Литторио должен был стать одним из самых весомых тому доказательств.
Победителем был признан проект группы Энрико Дель Деббьо, Арнальдо Фоскини и Витторио Морпурго, предлагавший некий средний путь между помпезным монументализмом и лаконичным рационализмом конкурентов. Строгие очертания, сочетание кирпичных стен и декоративных элементов из травертина, оформление монументальной живописью и рельефами на пропагандистские сюжеты стали составляющими «стиля литторио», который и сегодня можно узнать в некоторых административных зданиях второй половины 1930‑х по всей Италии. Тем не менее дворец Литторио увидел свет совсем в другом месте и в других формах. Немногие знают, что облицованное мрамором здание итальянского Министерства иностранных дел на холме Фарнезина — это и есть осуществлённый проект-победитель второго этапа конкурса, авторами которого снова стали Дель Деббьо, Фоскини и Морпурго. Его масштабы не столь очевидны в ландшафте, однако по своей протяжённости — около 500 метров — оно и сегодня остаётся самым большим министерским зданием страны.
Не увидел свет и Аудиториум, который планировали построить у Большого цирка с видом на Палатинский холм i . Остались недостроенными район Всемирной выставки, осуществлённый лишь частично, и спортивный комплекс «Форум Муссолини» (ныне «Форо Италико»), над которым должна была возвышаться колоссальная 87‑метровая статуя диктатора, отлитая, но так и оставшаяся в мастерской до падения фашизма.
Неосуществлённые проекты межвоенных лет вряд ли бы вписались в современный город, но они, безусловно, служат яркой иллюстрацией идей, намерений, надежд и провалов фашистского режима. Как нельзя лучше демонстрируя суть этого колосса на глиняных ногах, они, однако, свидетельствуют и о том, что архитектура может жить, даже не будучи воплощённой.
