Многие помнят московскую биеннале, которая называлась How to gather?/Как жить вместе? Кажется, в сегодняшней России эта тема звучит немыслимо, слово «вместе» обрело столько дополнительных смыслов, что его уже не хочется употреблять в публичной сфере. Однако в Норвегии together as to gather звучит не просто всё еще актуально, кажется, никакой более актуальной темы не было, нет и не будет. После двух лет пандемии со всеми её незакрытыми противоречиями, в поляризованном мире с невероятно возросшей агрессией, страхом будущего, экологическим кризисом, художники опять собираются и обсуждают: и всё-таки, как же нам теперь вместе-то?

Здесь надо признать, что своя внутренняя повестка Норвегию волнует гораздо сильнее, чем все внешние противоречия. А внутренняя повестка такова: много десятилетий страной управляла Рабочая партия Норвегии (социал-демократическая), для сферы искусства это означало, что арт-рынка в стране как бы и нет вовсе, музеи живут за счет государства, система поддержки местных художников развивается и постоянно расширяется: они получают стипендии и госзаказы на оформление публичных пространств и на создание работ за пределами столицы, гранты на участие в международных биеннале, и, в общем, творческие люди могут жить на эти деньги на том же уровне, что и все остальные норвежцы. Однако в XXI веке Рабочая партия стала терять популярность, и к власти приходит Консервативная партия (право-центристская). И в этот период новые лидеры заявляют о том, что хотели бы видеть развитый арт-рынок и конкуренцию в сфере культуры — когда не с кем соревноваться, общий уровень работ остаётся невысоким, поэтому на все эти государственные конкурсы стали допускать и приглашать зарубежных художников, что, разумеется, не понравилось местным. Музеям сообщили, что хорошо бы им научиться привлекать стороннее финансирование. Правда это совершенно не означает, что государство перестало их поддерживать, наоборот, поддержка сохранилась, но если музеям удавалось договориться об участии бизнеса в своих проектах, государство стало прибавлять к спонсорским деньгам еще 25%. Местные банки начали охотно поддерживать выставки, и, казалось бы, должен наступить золотой век, однако частное финансирование, как известно, никогда не бывает бескорыстным — и банки начали продавливать в музеи свои коллекции и своих художников, а также активно вмешиваться в музейную политику. Культурная общественность начала роптать. Дальше история делает еще один твист, и после выборов 2021 года Рабочая партия возвращается к власти и первым делом отменяет все решения предшественников. Культурная общественность снова недовольна — к банковским деньгам уже все привыкли. Таким образом, сфера искусства в Норвегии дрейфует между всеми этими вопросами: нужна ли нам более конкурентная среда, чтобы повысить качество работ? Нужно ли нам частное финансирование искусства, или всё должно контролироваться государством? Нужно ли, как многие годы, делать акцент на социальных и региональных проектах в искусстве, или нужно стимулировать художников продвигать себя на международном рынке? Сейчас все ждут региональных выборов (они состоятся осенью 2023 года), чтобы понять, куда теперь качнется маятник.

К этой долгой предыстории следует добавить еще рассказ о биеннале в Осло — совершенно уникальной для своего жанра, хотя бы потому что она должна была продлиться с 2019 по 2024-й годы (что неожиданно для выставки, которая по определению должна открываться раз в два года), но закончилась со скандалом в 2021 году, и её решили больше не проводить. У Осло-биеннале была хорошая задумка: она была ориентирована на долгосрочные комьюнити-проекты — предполагалось, что все пять лет художник станет развивать свою идею, работая с выбранным сообществом, например, с посетителями продуктового рынка где-нибудь на окраине Осло, или живущими в столице саамами, или городскими птицами, которые перестали улетать в Африку из-за глобального потепления, но гибнут зимой сотнями из-за двух-трех по-настоящему морозных дней. Такой подход вполне согласуется с наработанными за весь ХХ век принципами норвежской культуры: художники получают поддержку на все пять лет, им можно не думать, на что жить завтра. Также и сообщества, нуждающиеся во внимании художника, получают это внимание и тоже на долгое время — а ведь обычная проблема таких проектов состоит в том, что художник парашютируется в какой-нибудь дом престарелых, реализует за две недели свою задумку и испаряется в следующую резиденцию. Осло-биеннале, напротив, была рассчитана на стабильное устойчивое развитие и социальную значимость. Тем не менее, эта история имела печальное завершение: во-первых, за первые годы был сильно превышен бюджет, и руководителям проекта пришлось покинуть свои посты, во-вторых, грянула пандемия, которая усложнила проекты, нацеленные на развитие личных отношений между людьми. А в-третьих, общественная дискуссия вокруг биеннале, видимо, отражала все эти противоречия, которые существуют в норвежском культурном поле: биеннале критиковали за то, что она была полностью ориентирована на местный контекст и местные сообщества, работы было непросто найти, да они и не предназначались для внешнего зрителя, вместо яркого международного события, которое бы привлекло внимание всего арт-мира, получился довольно закрытый от любых сторонних наблюдателей проект. Те, кто ориентирован на либеральную повестку, остались недовольны. А с другой стороны, художники, которые хотели большей поддержки от государства именно для местных авторов, обнаружили, что биеннале делает ставку на долгосрочные проекты иностранцев. То есть те, кто склоняются к левым взглядам, тоже нашли причины для критики. В общем, ситуация кажется очень симптоматичной именно в контексте противостояния двух партий/ двух подходов к управлению страной.

К списку внутренних норвежских вопросов нужно добавить дискуссию, которая в прошлом году сопровождала «Документу-15» — всё-таки это важнейшие событие в арт-мире. Издание 2022 года курировала группа индонезийских художников ruangrupa, и выставка старалась быть максимально горизонтальной, приглашала к участию, в основном, коллективы художников, и вопрос «как нам теперь вместе?» для неё тоже был отнюдь не праздным. Индонезийские кураторы предлагали метафору общего хранилища для риса как способ организовать все биеннальные процессы, в том числе финансовые, но на фоне всей этой коллективности как раз и разгорелся скандал на тему, кто за что отвечает и как решает. Напомню, что когда «Документа» открылась, выяснилось, что одна из работ может рассматриваться как антисемитская, после этого и разгорелся спор о решениях и ответственности.

Ну, а теперь можно переходить и к биеннале «Моментум-12». Она проходит в маленьком городе Мосс на полуострове Йелойя, куда можно доехать из Осло на электричке, и это очень популярное направление выходного дня. Вся территория полуострова — заповедник, здесь растут столетние деревья, по городу бродят олени, и, как говорит директор биеннале Даг Аак Свейнар, — «модернизм сюда так и не добрался». Так что жители столицы обычно полдня гуляют по лесам и по берегу Осло-фьорда, а потом заходят в Galleri F15 — посмотреть какую-нибудь выставку и попробовать знаменитую на весь Осло выпечку. Само здание галереи — бывший дворец для увеселений, построенный в XIX веке, в 1966 году купленный администрацией Мосса и превращенный в культурное пространство. Так что Galleri F15 — одна из важнейших и самых престижных выставочных площадок Норвегии, и именно там проводится одна из старейших биеннале мира — «Моментум».

Курирует нынешнюю биеннале сообщество художников из Осло — группа Tenthaus. У них есть своё выставочное пространство в столице, студии, резиденции, своё радио. На время выставки этот небольшой коллектив (порядка 20 участников), во-первых, переезжает в Мосс, а во-вторых, как бы расширяется за счёт приглашённых художников, сохранив свою структуру и принципы управления. Никто здесь не пытается выстраивать какую-то общую стратегию или коллективное высказывание, каждый автор занимается своим делом, и оценивать его работу тоже никто не берётся. От всех требуется соблюдать принципы общежития, быть прозрачными — в первую очередь, в работе с деньгами, и по возможности участвовать друг в друге. Обсуждать, поддерживать, администрировать, ужинать вместе, петь караоке и танцевать. Неслучайно, сердцем проекта стали индонезийцы Gudskul и их Gudkitchen — это те же ребята, что были и на «Документе-15», они всех кормят, к ним все стекаются, чтобы потусить. По сути принцип таков: мы собираем людей и смотрим, что получится. И по идее, должна получиться разновидность полифонии: у каждого свой голос, но, поскольку эти люди много времени провели вместе, пели, танцевали и ели восточную еду, то успела произойти сонастройка, и их голоса должны зазвучать не вразнобой, а в сложной гармонии.

На открытии художники представили тематические блоки своего проекта, и эти блоки отражают различные административные процессы, стандартные для любой большой выставки — блок логистики, блок гостеприимства, блок внешних связей (например, с другими биеннале, которых сейчас в мире одновременно проходит двадцать две). То есть внутренние процессы, которые обычно остаются скрытыми от глаз посетителей и были вынесены в качестве основных сюжетов. Это и есть ответ «Документе-15» и Осло-биеннале — мы тоже говорим про сообщества и коллективность, но нас волнует не столько постколониальная повестка или экология, сколько наши внутренние вопросы, связанные с организацией выставочного проекта. И на открытии, во-первых, выступали все участники Tenthaus, а во-вторых, они рассказывали не про какие-то глобальные темы, не про работы художников, а про то, как структурирована работа внутри их собственного коллектива, кто за что отвечает, и что та же схема действует для всей биеннале. Кроме того, упор сделан на местных художников, но иностранных тоже не забыли — это продолжение разговора о том, кому должны уходить норвежские бюджеты на культуру и в связи с критикой Осло-биеннале. Также «Моментум» настаивает на изменении масштаба. Разговоры, что гигантские, несоразмерные человеку выставочные проекты пора оставить где-то в истории, идут давно, но биеннале в Моссе буквально предлагает сузить проект до размеров сообщества.

Нетрудно заметить, что если на «Документе» кураторы из Джакарты предлагали всё устроить так, как это принято в индонезийской деревне, то «Моментум» основан на идее сообщества в очень традиционном скандинавском понимании. Это группа людей, которые принимают участие друг в друге и по возможности помогают соседям, но при этом все занимаются своими делами, никак в чужие не вмешиваясь. Однако если кому-то приходится принимать решение, это решение считается общим, и все несут за него ответственность. Подразумевается, что если эти принципы составляли основу северной культуры общежития и успешно работали на протяжении чуть ли не веков, то почему бы их не применять внутри художественного мира. И если в Осло-биеннале все художники имели дело с какими-то своими сообществами на протяжении нескольких лет, то биеннале «Моментум» — это тоже комьюнити-проект, но целиком и полностью сосредоточенный на одном сообществе — работников культуры.

Правда в комьюнити-проектах есть очень важная черта — в большинстве случаев они полностью закрыты для внешнего зрителя. Иногда буквально — когда норвежский художник делает свои инсталляции для начальной школы, полицейского участка за полярным кругом, деревни рыболовов или больницы, — доступ снаружи к ним сильно ограничен. А если работа создается с непосредственным участием воспитанников школы, полицейских, пациентов, по-настоящему уловить её суть, можно только если ты встроен в этот коллектив. Пересказать идею можно, но пережить то, что предлагает художник, нет. То есть это произведения для очень малого числа зрителей. Тем не менее, правительства фактически всех северных стран считают необходимым тратиться на такое немассовое искусство — поскольку ученики начальной школы, полицейские за полярным кругом, рыболовы в какой-нибудь далекой деревне заслуживают первоклассного искусства, созданного специально для них. Полагаю, что биеннале «Моментум» — это пример, иллюстрирующий, что с точки зрения Норвегии художники тоже заслуживают искусства, созданного специально для них.

Помнится, на биеннале в Осло был примечательный проект: художницу Лизу Тан поселили в новую арт-резиденцию вместе с другими участниками. Первым делом она обнаружила, что ванные и туалеты для резидентов очень плохо отремонтированы — там холодно и ими неудобно пользоваться. Так что весь выделенный ей бюджет Лиза потратила на обустройство ванных, не на украшение, а именно на элементарные удобства. Это и был её проект для биеннале в Осло: комьюнити, которое она себе выбрала, — это было сообщество художников-резидентов. И это тоже, конечно, искусство не для внешних зрителей.

Здесь, конечно, нужно послушать и критику. В частности журналисты и кураторы, приехавшие из Берлина, говорили, что художники в качестве кураторов — это, конечно, идеологически правильно. Однако художники и кураторы — это разные профессии, именно потому что у них разные компетенции. Кураторы умеют администрировать все выставочные процессы, в том числе финансовые — дескать, именно из-за этого и возник бардак на «Документе», которую курировали художники. Кроме того, роль куратора состоит в том, чтобы выстроить художественное высказывание из работ разных авторов, таким образом куратор выступает посредником между художниками и зрителями. А когда в роли куратора оказываются художники, как в случае «Моментума» они как раз не выстраивают внятного и артикулированного высказывания — у этого коллектива всегда были другие задачи — разрулить все рабочие вопросы своих художников, в итоге, коммуникация со зрителем рушится, и контакт художников с местными жителями и местным контекстом оказывается очень поверхностным и декоративным.

Наверное, так оно и есть, если аудитория проекта — это жители Мосса или приезжие из Осло на выходные. Полагаю, им совершенно неинтересно, как делается большая выставка, что там с логистикой, финансовой отчётностью и способами совместной работы художников друг с другом. Можно, съесть ланч в Gudkitchen, но чтобы влиться в это сообщество, нужно обедать там каждый день, знать проблемы других художников, и понимать, что это и твои проблемы тоже. Однако, мне представляется, что единственная реальная аудитория проекта — это его участники, он тоже закрыт для зрителей со стороны. Максимум на соучастие могут претендовать профессиональные гости — для которых все эти внутренние вопросы лично значимы. А вот насколько такие проекты имеют право на жизнь — можно сказать, только заняв какую-то позицию внутри норвежских дискуссий о культуре: что мы выбираем, конкуренцию или взаимную поддержку? Ориентируемся на внешний мир или на внутренний контекст? Но я бы сказала, что сама возможность подобного полевого исследования — а что если мы попробуем сделать биеннале вот так, что получится в итоге? — очень ценна по нынешним временам.

Momentum—12
1 июня — 8 октября 2023 года
Albyalléen 60, 1519, Мосс, Норвегия