XX век

,

2010-е

,

Архивы

,

СССР

,

Успех

,

Юбилей

Между строк

Не секрет, что статьи, где современное зарубежное искусство подвергалось разгромной критике, служили в советское время чуть ли не единственным источником информации для художников и исследователей о том, что происходит в «большом мире». Зачастую они и публиковались с целью рассказать о том, о чём нельзя говорить другими словами. Однако сегодняшнему читателю эти советские тексты рассказывают уже совершенно другую историю. Для того чтобы узнать какую, мы сделали подборку материалов из «Искусства» 1950­—1980‑х годов, попросили представителей разных поколений прочитать и прокомментировать статьи

№ 1 (584) / 2013

Журнал «Искусство». Слово редактора, 1993
Лазарев М. «Журналу „Искусство“ 80 лет» // Искусство. 1993. № 1

Михаил Лазарев, главный редактор журнала «Искусство»: Нынешнее поколение арт-критиков едва ли может вообразить условия (и в этом их счастье), в которых бытовала культура в советский период. Даже в так называемые брежневские вегетарианские времена — в данном случае я имею в виду 1970‑е и какую‑то часть 1980-х годов — наша редакция, впрочем, как и весь «культурный фронт», находились под постоянным колпаком цензуры. В условиях «постоянно обостряющейся идеологической борьбы» под запретом был русский авангард, искусство 1920‑х — первой половины 1930‑х годов (кроме АХРРа). Мы не могли обращаться к современному западному искусству, но и не критиковали его (этим занимались другие издания и другие авторы). Тем не менее, нам не стыдно за то время. В своей работе мы руководствовались принципом отбора только профессионального, качественного материала.

В опусах, бичующих западное искусство, помещались (чёрно-белые, как правило, плохого качества) тлетворные его образцы. Но они и стали хоть каким‑то позитивным источником информации. Ещё была Библиотека иностранной литературы, куда цензура вроде бы не заглядывала. Кое-что привозили редкие туристы. Ещё на улице Горького был магазин книг «стран народной демократии», что‑то проскальзывало и там. Мы были «органом» Минкульта СССР, Союза художников СССР и Академии художеств СССР. Первые две организации никогда не вмешивались в нашу работу. Зато Академия (особенно в лице Кеменова, Сысоева и Лебедева — известных душителей прогресса) постоянно «спускала на нас собак» за «нечёткое следование линии партии.


Журнал «Искусство». За пределами искусства (фрагмент), 1968
Масеев И. За пределами искусства// Искусство. 1968. № 2

Михаил Климин, философ, учащийся института «База»: Когда первый раз сталкиваешься с такими текстами, очень тяжело с ходу преодолеть предрассудки и привыкнуть к агрессивному стилю статей, но когда начинаешь понимать логику, становится всё хорошо. Актуально ли это читать сегодня? Мне кажется, актуально. Во-первых, потому, что не должно быть гегемонии победившей сейчас западной мысли. Актуальность таких материалов должна быть подготовлена и избавлена от буквального прочтения. А во-вторых, мне кажется, эти тексты важны с точки зрения методологии исследования искусства.

С первого взгляда совершенно очевидно, что советский критический аппарат сейчас не может и не воспринимается всерьёз. Особенно после активной инфильтрации, условно говоря, постмодернистской философии. Но, тем не менее, за всей этой критической шушерой есть интересная и обстоятельная критико-методологическая позиция, хоть и вакуумно ссылающаяся на Маркса, Ленина, Плеханова, Луначарского и т. д. В целом в современной критике со священными коровами ситуация ещё хуже. Взять того же Гройса, его статья состоит, как правило, из «бла-бла-бла-батай-бла-бла-бла-фуко» только без прямых ссылок, и читать его из-за этого очень скучно.

Вероятно, весь этот советский пласт культуры, так и останется погребённым и никем не исследованным, но вполне возможно, что в какой-то момент возвращаться к этим работам будет круто и стильно.


Журнал «Искусство». Эстетика абстракционизма порочна (фрагмент), 1958
Можнягун C. Эстетика абстракционизма порочна// Искусство. 1958. № 9

Валентин Дьяконов, арт-критик: В свое время журнал «Искусство» опубликовал целый блок материалов, критикующих абстракционизм. Обратиться к этой теме журнал вынудило участие СССР в Венецианской биеннале 1958 года, на которой во многих павильонах, включая польский, были абстрактные работы. В сгущенном виде все ключевые аргументы советской критики содержатся в статье С. Можнягуна «Эстетика абстракционизма порочна». Заголовок состоит из трех слов, и каждое из них имеет однозначно негативный оттенок (термин «эстетика» практически не употребляется в советской периодике, а его производное — «эстет» — слово почти ругательное, причем тоже с дореволюционной эпохи: «эстетами» Илья Репин презрительно величал импрессионистов). С. Можнягун, помимо прочего, пишет: «не случайно, что первыми сторонниками концепции абстракционизма были художники-космополиты, оторванные от своего народа. Среди них много было „вечных иностранцев“, „перемещенных лиц“, людей без родины, таких, как Кандинский, Мондриан, Моголи-Наги и другие». Можно было бы обвинить автора в цинизме за то, что он упоминает среди «перемещенных лиц» бежавшего в США от нацизма Ласло Мохой-Надя. Но заклинания Можнягуна в первую очередь перформативны, в них, как и в критических восклицаниях Полевого, есть уверенность без аналитики. К «доказательствам от космополитизма», конечно же, добавляются и консервативные клише. Для назначенного в 1957 году председателем Оргкомитета С Х СССР В. Серова, сыгравшего огромную роль в борьбе с отечественным формализмом, «так называемый абстракционизм — <…> это растление, это полное уничтожение, полная ликвидация искусства».


Журнал «Искусство». Гиперреализм: правдоподобие без правды (фрагмент), 1958
Турчин В. Гиперреализм: правдоподобие без правды// Искусство. 1974. № 12

Валерий Турчин, завкафедрой истории отечественного искусства на историческом факультете МГУ: Эта моя статья была вызвана тем, что в 1974 году я оказался стажёром во Франции по обмену, и целый год жил в Париже, разумеется, посещая все громкие выставки современного искусства. В том же году в Париже состоялась огромная выставка гиперреалистов, где были представлены все крупные европейские и американские мастера, — практически сенсационное событие. В это время в Москве как‑то прослышали о гиперреализме и, ничего толком не зная об этом течении, сообщили мне, что быстро-быстро хотят о нём статью. Наши журналы стали соревноваться, какой из них напишет первым об острой теме, и журнал «Искусство» оперативно отреагировал, поместив мой текст. Для меня эта выставка стала шоком, но, действительно, разобраться в том, что происходит, было сложно: даже французские специалисты тогда ещё не могли подобрать ключ к этому новому явлению. Отмечали необычность, новаторский характер этого искусства, но как трактовать его, тогда ещё было неясно. Поэтому я написал так, как понимал на тот момент. Сейчас, конечно, мы уже знаем и место этого направления в истории искусства, его истоки, но тогда в «холодные семидесятые» провести эти связи не удавалось. Однако в это время начала складываться и московская школа гиперреализма, и кто‑то из тех художников продолжает эту линию до сих пор.


Журнал «Искусство». Эстетика абстракционизма порочна (фрагмент), 1958
Можнягун C. Эстетика абстракционизма порочна// Искусство. 1958. № 9

Митя Нестеров, куратор, основатель Московского института космических аномалий: Я испытываю к условному советскому пространству и времени нескрываемое чувство, подобное ностальгии по будущему: для меня это время какого‑то расцвета гуманитарных дисциплин, когда русский язык, к примеру, ещё не был признан мёртвым; такое «еврейское» время, когда люди, лишённые благ западной цивилизации, не носившие, скажем, джинсы, искренне посвящали свою жизнь служению Книге: изучению первобытного искусства, скандинавских саг или комментариев к «Русской правде».

Бесспорно, до недавнего времени русская культура была последним бастионом классических традиций. К советской школе искусствоведения у меня нет ни капли интеллектуального пренебрежения: фотореализм действительно лишён правдоподобия, а эстетика абстракционизма «порочна».

Возможно, подобные статьи были единственным источником якобы закрытой информации о западном искусстве — вспоминаются сразу многочисленные истории о том, как месяцами копили на старые альбомы у букиниста, охотились за репродукциями, и т. д. С другой стороны, бытует мнение, что увлечение всем запрещённым, неофициальным, подковёрным и самоизданным обернулось своей противоположностью, извратив модернистское представление о неповторимости гения, скатив авангард в сторону китча, представив советскую «нетленку» мелкобуржуазным поветрием. Склонность к эпатажу и чувство собственной исключительности — это подлинный инструмент маркетинга, риторики потребления.

Чтение это всегда чтение между строк, так устроена любая медийная система: это игра идеологий, набор правил, требующих исполнения, чтобы сообщение было передано, набор соответствующих уловок, способов убегания или галлюциноза. Всегда были темы, исключённые из официального дискурса, от которых тем не менее нельзя было избавиться; пусть давление советской идеологии сменилось сегодня ориентацией на западный материализм, рыночную эффективность, маркетинговые представления об аудитории.


Журнал «Искусство». За пределами искусства (фрагмент), 1968
Масеев И. За пределами искусства// Искусство. 1968. № 2

Валерий Турчин, завкафедрой истории отечественного искусства на историческом факультете МГУ: Тогда в журналистике это называлось «критикой пропаганды буржуазных течений в искусстве», но вся она умещалась в какой‑нибудь одной негативной фразе, а дальше шёл вполне объективный текст. Информации даже для художников, а тем более для широкой публики было мало, поэтому воспроизведённые изображения часто говорили больше, чем их словесное окружение. Кроме того, в тексте давались просто сведения о том, что такие‑то художники придумали что‑то новое, и в этом реально нуждались читатели. Однако даже таких «критических» материалов было очень мало. Западной ситуации у нас не знали: в те редкие поездки, которые случались, советские художники и искусствоведы быстро-быстро смотрели классические памятники Рима или Венеции, а до музеев современного искусства дело не доходило. Переломную роль сыграли журналы «Америка» и «Польша», которые публиковали какие‑то материалы, не считаясь с нашей пропагандой.

Журнал «Искусство» придерживался более традиционных ценностей. Тогда был редактором Зименко, и он совершенно искренне не любил всё буржуазное западное искусство. Другие журналы занимали более гибкую позицию, например, «Творчество» и, особенно, «Декоративно-прикладное искусство». Только на Фестивале молодёжи в Парке Горького мы познакомились с оригиналами работ, которые очень отличались от маленьких чёрно-белых картинок в журналах. Характерно, впрочем, что авторам обличительных статей и наш авангард был неизвестен, все работы были спрятаны в запасниках. Поэтому и статьи рассказывали об эстетике абстрактного искусства, а не об абстрактной живописи. К живописи как раз трудно придраться, она прекрасно оперирует и композицией, и ритмом, и цветом, а вот эстетика, которую они могли почерпнуть в теоретических текстах Кандинского и Малевича, и служила предметом соцреалистической критики. Однако все эти немногочисленные статьи заставляли читателей по‑настоящему думать.