«Малая Родина» Евгении Буравлёвой: комментарии художницы к проекту
Проект «Малая Родина» Евгении Буравлевой впервые был представлен в Московском музее современного искусства; сейчас из печати выходит каталог. Её работы кажутся очень простыми — это виды деревни Вага в Кировской области, где художница выросла. Весна, лето, осень, зима — сельскохозяйственный цикл, круг времен года. Однако в этих пейзажах скрыты сюжеты, которые не так просто распознать с первого взгляда — социально-экономические, экологические, исторические, а также ссылки на историю искусства и рассказы о людях, которые заботятся о своих родных местах и возрождают их. Поэтому важной составляющей работ оказываются тексты художницы, которые до сих пор не были представлены в полном виде ни на выставке, ни в каталоге. И вместе с кураторами проекта Анной Арутюнян и Андреем Егоровым мы решили сделать хотя бы небольшую сезонную подборку комментариев к нескольким картинам — обозначить их глубину и погрузить в них зрителя.
Зима
Зимой этот пейзаж становится совсем безлюдным, снег тут же укрывает редкие следы прохожих. Тем не менее, переехав в Москву, я возвращаюсь в эти места, чтобы увидеть здешнюю линию горизонта. В городе ценность отдельного человека размывается, люди теряются среди высоких домов и в отсутствие видимой линии горизонта. Со временем мне стало казаться, что созерцании горизонтали, где соприкасаются земля и небо, — один из лучших способов сохранить здравомыслие и держаться собственного пути, под которым я понимаю и личный путь, и профессиональный.
В природе всегда есть ориентиры, в соответствии с которыми человек может выстроить собственную систему координат и соотнести свои силы. Например, прикинуть, дойдешь ли ты вон до той границы леса, какой дорогой или тропинкой проследуешь, придётся ли продираться сквозь заросли, успеешь ли вернуться засветло. И вот когда эти пункты определены, возникает вопрос, — и от него зависит твоя жизнь, — а зачем туда идти? Ты начинаешь с маленьких расстояний, затем пробуешь шагнуть дальше и всё время проверяешь свои силы. В городе обманчиво много способов преодолеть пространство, само пространство циклично, и жизнь циклична, всё это легко сбивает с толку, ты можешь потерять свою цель из виду или обмануться, выбрав не подходящий способ её достигнуть.
Поэтому такая ровная горизонтальная поверхность, как здесь, всегда возвращала мне мозги на место. Здесь ты один и всегда сам отвечаешь за принятое решение, переложить ответственность не на кого, поскольку на многие километры нет ни единого человека. Твои следы будут хорошо различимы, сразу будет видно их качество, уверенность и направление, поэтому всегда стоит задуматься, прежде чем нарушить девственную чистоту этой равнины и полноту картины, кажется, что здесь ты будешь лишним. (Пока и твои следы не укроет снег?).
Весна
Деревня Вага. Этот участок соседствует с нашим, его и взяли в том же году. Сосед построил дом, а в 1994-м передал его обратно району. Однако дом не был зарегистрирован. Он стоял, постепенно обрастая берёзами, пока не превратился в призрак, едва заметный в просветах между деревьями. Его статус я узнала случайно, когда делала межевание собственного участка.
Теперь постройка, спрятанная в прямоугольнике берёз, — странный объект, вещь в себе, которая лишена прошлого. Хозяева никогда в доме не жили и не оставили следов своего пребывания. Дом лишен и будущего, поскольку он отсутствует в реестре, и нет человека, который мог бы определить его судьбу. Летом он укрыт зеленью, а зимой — снегом. Однако любой, кто его обнаружит, может нарушить покой этого места и даже его уничтожить.
Такая хрупкость присуща всему окружающему пейзажу. Он выглядит полным сил, быстро восстанавливается от любого урона и стирает следы человеческого присутствия, но так же быстро, при известном старании людей, может утратить свою целостность. Впрочем, эти забытые территории так велики, что руки до них дойдут не скоро.
Лето
Знаменитый борщевик Сосновского — безобидное растение, мутировавшее в нашей средней полосе, где, казалось бы, ничто к этому не располагает. Однако наши скудные почвы стали для него волшебной пилюлей, какую злодеи часто принимают в фильмах, чтобы обрести невероятную мощь. Это живучее растение, опасное для человека и животных, захватило практически все доступные территории — то, что было брошено человеком или забыто им на годы, досталось борщевику.
В первый год пандемии борщевик вырос до невиданных размеров. Монстры достигали трех метров в высоту. Словно почуяв запах слабости нашего вида, страдающего от неизвестного недуга, растение решило захватить буквально всю землю и начать, очевидно по заветам большевиков, с электричества и средств связи.
Осень
Эта дорога ведёт в тупик. Она следует через Сухоборку и через нашу деревню в необитаемый поселок, который называется «Конец», там заканчивается не только дорога, но и человеческий мир — дальше только тайга. Ещё это своеобразная «дорога жизни» для жителей Сухоборки: по ней ездят на работу, движутся службы помощи, трясётся машина с надписью «Хлеб», прыгают «буханки» (до сих пор самые лучшие машины для нашей полосы), по ней аккуратно идут лесовозы, сейчас не гонят, поскольку легко перевернуться: такая остановка не просто несёт вред для бизнеса, но и оплачивается из кармана водителя. Здесь же ездят машины на высоких колесах, те самые «танки», которые грязи не боятся, на гонки по полигону. Бывают охотники, грибники. Раньше по этой дороге проезжали ушлые ребята, которые шарили по старым домам, теперь их нет, потому что и домов не осталось, все сгнили и развалились, ушли в небытие. Зато ездят в ближайший магазин в Холуново, мы тоже раньше там покупали продукты. Тогда вдоль дороги стояли сосны, теперь по новым правилам обочины расчистили. Тут переворачивались лесовозы, комбайны и трактора — за руль садились пьяные водители.
Мы знали, что на лесоразработки приезжают разные люди, бывали и беглые из ВятЛага, пока его не закрыли, появлялись и охотники. Однако мы совсем не боялись лихих людей, все они обходили нас стороной. Скорее всего, охраняли местные из соседних сел. Нас знали как городскую интеллигенцию, и мы заслужили у деревенских хорошую репутацию. Они считали нашу семью немного не от мира сего, но любили сделать для нас какую-нибудь небольшую работу, ведь родители, как местным казалось, не скупились с оплатой. Вообще в посёлке все старались друг другу помогать. Конечно, никуда не девалась деревенская привычка немного обдурить городских, но без неё в девяностые было не выжить. Впрочем, на селе было легче.
Отвлеклась от темы дороги. Детьми и подростками мы совершенно безбоязненно бегали по ней. Я ходила сюда на этюды. В крайнем случае этюдник мог послужить орудием защиты, но, к счастью, ни разу не понадобился в этом качестве. Однажды на меня вышли охотники, а я писала большую работу и не могла быстро собраться, но они только спросили дорогу и ушли. Мы опасались, скорее, кабанов, ведь они совсем безбашенные, и раненных медведей — те жестоко мстят людям. А вот человека не боялись.
Дорога в ноябре становится совсем призрачной, на ней почти никого не остаётся. Летние забавы кончились, лесовозы по такой не проедут. Только автобус гоняет до Сухоборки три раза в неделю, и редкие машины везут в город тех, кто там работает. Воздух пахнет сырым лесом, песком, немного грибной плесенью. Едва уловим запах близкого снега, уже готового появиться, как из ниоткуда. Сезон окончен, новый начнется, когда землю заметёт.
