Людмила Воропай: «Почему нельзя научить искусству онлайн»
Как и многие международные арт-ярмарки, Cosmoscow этим летом запустила собственную образовательную программу — платформу «Ближе», — но подошла к вопросу основательнее многих: представила пятнадцать экспериментальных курсов, не ограниченных несколькими днями мероприятия, и устроила дискуссию, посвящённую перспективам дистанционного обучения — оправдан ли сам этот формат и всеобщий по отношению к нему энтузиазм? Самым интересным нам показалось выступление философа и теоретика современного искусства Людмилы Воропай, которое мы публикуем с минимальными сокращениями.

Последние двадцать лет я живу, работаю и преподаю главным образом в Германии, но стараюсь внимательно следить за тем, что происходит в России, в частности, как растёт рынок образовательных услуг в сфере современного искусства. Мне интересно провести параллели между двумя странами, и поскольку я не вовлечена институционально и экономически в российскую ситуацию, то могу себе позволить некоторые критические замечания. Я хорошо понимаю всю прагматическую подоплёку и все выгоды дистанционного образования. Плюсы его очевидны, и я не буду их перечислять. Однако мне важно понять, что мы теряем, волей-неволей переходя на онлайн-обучение, что уходит и чему необходимо сопротивляться, просто потому что в случае полного перехода какая‑то часть художественных практик будет утеряна навсегда.
Educational turn был большой темой лет десять назад, когда многие художественные центры предлагали собственные образовательные программы, например MACBA в Барселоне, Кунстхалле в Бергене, United Nations Plaza в Берлине и многие другие. Если мы будем рассматривать этот процесс с точки зрения критической социологии искусства, то обнаружим, что причина подобной фиксации на образовательных практиках заключается в том, что художественное образование сейчас — это во многом продолжение сферы художественного производства. Об искусстве часто говорят как о форме производства знания, но что мы при этом на самом деле наблюдаем, так это то, что экстенсивное говорение об искусстве стало основной формой «производства знания». Всё это говорение, конечно же, замечательно в ситуации, когда у нас есть некий избыток времени. Предположим, мы обладаем определёнными временными ресурсами, которые структурируются подобной формой эдьютейнмента. И это прекрасное времяпрепровождение. Но только если для человека искусство — это хобби. Если люди готовы платить за образовательные курсы и получать знания, но они не заинтересованы в том, чтобы впоследствии конвертировать эти знания,
Может быть, такое развитие событий даже не рассматривается, но тогда, с социологической точки зрения, для всех нас, даже для тех, кто производит искусство на профессиональном уровне, это просто хобби, потому что живём‑то мы совершенно другими доходами. В этом случае мы находимся в ситуации перепроизводства квалифицированной рабочей силы, товаров и услуг, которые могут создаваться и потребляться только рамках экономики свободного времени. Тогда в этом есть какой‑то смысл. Но если мы возвращаемся к традиционной экономической модели, всё это оказывается в некоем междумирье. Возникает проблема: а что делать человеку с этими полученными знаниями? Как их применить в существующих реалиях рынка труда? Речь здесь идёт не о качестве приобретённых знаний. Сейчас с этим нет проблем. Речь о том, как человеку, получившему знания, встроиться в какой‑то институциональный контекст, который даст ему возможность что‑то из этого знания сделать.
Мне кажется, что уже сложившаяся новая система образования и всё ещё существующие на данный момент механизмы функционирования художественного рынка более не соответствуют друг другу. Структуры художественного рынка консервативны и достаточно ригидны, многое, почти как в XIX веке, построено прежде всего на личных связях и знакомствах, например, галерейщика и коллекционера. А между тем у нас есть уже целое поколение молодых художников, выросшее в новой образовательной ситуации на информации, полученной через онлайн-ресурсы, но при этом лишённое непосредственной встроенности в художественный офлайн-контекст,
Эту проблему мы постоянно обсуждаем с моими коллегами в Германии в тех вузах, где я преподаю, в частности, в Университете искусств в Берлине, в Баухаус-университете в Веймаре и в Высшей школе дизайна в Карлсруэ. В последние полгода мы, как и весь остальной мир, вынуждены были перейти на онлайн-обучение. По недавним разговорам с коллегами и студентами я вижу, что общее отношение к этому опыту достаточно критическое. Несмотря на то, что нам не нужно было тратить время на физическое перемещение в пространстве на работу и обратно, сам образовательный процесс заставил нас переживать фрустрацию. Говоря о дистанционном образовании в сфере искусства, мне вспоминается известная книга Джеймса Элкинса «Почему нельзя научить искусству». Именно так я бы и хотела назвать своё выступление: «Почему нельзя научить искусству онлайн». Дело в том, что сегодняшнее художественное образование — это по сути не столько обретение конкретных знаний и умений, сколько встраивание в профессиональный контекст. Речь идёт о процессе социализации и обретении навыков общения, а также необходимых связей в профессиональной среде, то есть о том, что называется networking.
В нормальной ситуации в процессе обучения у вас наращивается социальный капитал и происходит, если воспользоваться терминологией Бурдье, своего рода подгонка габитуса, — и именно это позволяет вам профессионально развиваться в дальнейшем. Когда же вы учитесь дистанционно, вам могут читать прекрасные лекции по философии, социальной и культурной теории или по истории искусства, но у вас не будут вырабатываться навыки непосредственного критического разбора идей и проектов, реакции на конкретную ситуацию и пр. Вы будете лишены многого из того, что входит в понятие нетворкинга. У вас будет совсем другой уровень общения, если вы знаете людей только по инстаграму, фейсбуку или zoom-конференциям.
Ещё один важный момент, который теряется при дистанционном образовании, это всё, что касается работы художника или куратора непосредственно с пространством, все тонкости и нюансы инсталлятивных форм — всё это уплощается и редуцируется до двухмерного изображения, которое можно транслировать через экран. Я могу, конечно, с помощью камеры показать, как я у себя в мастерской сделала какую‑нибудь инсталляцию, но при этом сам опыт её переживания в пространстве утрачивается, равно как утрачиваются и все моменты, связанные с тактильностью и обонянием. И я боюсь, что мы упустим важнейшие эстетические аспекты в такой вот онлайн-демонстрации работы, и не только эстетические.
Сейчас все активно ругают Джорджо Агамбена, потому что последние полгода он яростно критикует меры, принимаемые правительствами разных стран в связи с пандемией, однако тут нельзя не вспомнить его замечательный текст «Реквием по студентам». В нём он указывает на потерю той специфической формы студенческого сообщества, которая называлась universitates и которая, собственно, и составляла на протяжении нескольких столетий основу университетской культуры и характерных для неё практик общения и интеллектуального обмена. При онлайн-образовании всё это уходит, и у нас появляется масса разобщённых студентов, которые будут получать одинаковую информацию и думать одинаково, поскольку они лишены возможности развивать критическое мышление и дискутировать в непосредственном живом общении. Возможности ознакомления с альтернативными точками зрения и способами аргументации будут в этом случае для них существенно ограниченны.
Художественные академии, как они развивались
Кроме того, в контексте онлайн-преподавания ещё острее становится проблема цензуры, которая существует в сфере образование везде, а не только в России. Цензура на Западе в чём‑то даже гораздо эффективнее, поскольку осуществляется она прежде всего в форме самоцензуры. По мере перехода на онлайн-образование она будет, на мой взгляд, только усиливаться, потому что любую вашу реплику можно будет ещё легче вырвать из контекста и растиражировать, например, в социальных медиа. Как человек, выросший на традиции критической теории и институциональной критики, я не могу удержаться от подобного ушата культурного пессимизма. На что мне хотелось бы надеяться, так это на возможность создания в рамках онлайн-преподавания пространств интеллектуального и методологического плюрализма, а не трансляции идеологической гегемонии, неважно какого свойства. Поэтому я думаю, что мы должны хотя бы минимально сопротивляться такому стремительному переключению нас всех в режим онлайн, который с точки зрения биополитики, бесспорно, является очень простым и эффективным способом управления массами, превращая их в разобщённых и вместе с тем содержательно унифицированных индивидов, лишённых какого бы то ни было потенциала к сопротивлению. Мне кажется, нам стоит до последнего бороться за те зоны офлайн-обучения, прежде всего, обучения искусству, которые нам пока ещё доступны.
Редакция благодарит за помощь в расшифровке выступления Анастасию Булгакову.