Как раз датская философия архитектуры была темой экспозиции датского павильона нынешней архитектурной биеннале, которую я курировал вместе с Борисом Йенсеном. Мы назвали выставку «Искусство многих», что подразумевает желание Дании создавать архитектуру для многих разных людей, но также и с участием многих людей. Идеология эта базируется на скандинавской модели государственного и социального устройства, согласно которой необходимо строить здания очень высокого качества — дома, школы, больницы, социальные учреждения, — но так, чтобы это не было госзаказом, а чтобы запрос шёл непосредственно от людей, которым эти здания нужны. Всё это означает, что у рынка нет шансов контролировать архитекторов и строительство в целом, потому что основным и очень сильным заказчиком выступает само общество. В основе всего лежит общественное благо — мысль, что должно быть хорошо всем, что все должны разделять чувство коллективной общности и доверять социальным институтам. И роль архитектора состоит в том, чтобы поддерживать и культивировать это чувство. Честно говоря, главное, что мы вынесли из работы над датским павильоном, — то, что долг архитектора действительно состоит именно в этом.

Мы, конечно, тоже разделяем идеи равноправия и пространств, предназначенных одновременно для самых разных групп населения, однако Дания гордится ещё и замечательной традицией дизайна, идущей из 1950—1960‑х годов. Датские дизайнеры были одними из создателей всей этой скандинавской модели, как раз благодаря своему демократическому подходу: вещь должна быть проста, недорога в исполнении и доступна для всех, но сам дизайн при этом должен быть высококлассным. Это тоже искусство для многих: все современные архитекторы опираются на «золотой век» датского дизайна в своих нынешних проектах, а ведь и сейчас Дания может похвастаться целой плеядой отличных архитекторов.

Из уродливой промышленной зоны возникло прекрасное пространство для прогулок, и тоже на общественные деньги

Например, проект, над которым сейчас работает Бьярке Ингельс, основатель архитектурного бюро BIG, — это мусороперерабатывающий завод в центре города, который, по сути, обслуживает весь Копенгаген. Ингельс предложил разместить на крыше этого завода горнолыжный склон — это как раз и будет пространство, доступное для всех. Современные технологии позволяют сделать все выбросы завода настолько чистыми, что жители смогут любоваться с него видами на город, — и это зримый образ экологичности и безопасности этого проекта для столицы.

Другой проект — преобразование в публичное пространство гавани Копенгагена, которая раньше была индустриальной зоной. Двадцать лет назад городские власти решили очистить её. Там поставили самое лучшее оборудование того времени, и теперь вода там гораздо чище, чем в море. Там сейчас можно купаться: специально для этого на канале посреди города были построены общественные купальни с открытыми для каждого банями и зонами SPA. Из уродливой промышленной зоны возникло прекрасное пространство для прогулок, и тоже на общественные деньги.

«Восьмёрка» — это жилой дом, самая интересная часть которого, крыша, по задумке архитектора должна была стать прогулочной зоной, где каждый может кататься на велосипеде, да ещё и любуясь отличными видами, поскольку здание находится в пригороде. Споры, о которых вы слышали, вероятно, касаются проблемы приватности, поскольку люди, которые живут в этом доме, были совершенно не в восторге от того, что все подряд могли разгуливать по их крыше. В конечном итоге они запретили туда доступ посторонним, но это единственная проблема этого проекта. Возможно, архитектор и правда пере­борщил в своём желании открыть пространства жилого комплекса для всех и каждого.

Копенгаген очень быстро растёт, спрос на жильё значительно превышает городские возможности. Это значит, что оно очень дорогое, и в конечном итоге люди решают: ну ладно, возможно, Эрестад — это и не настолько уж и далеко

«Восьмёрка» стоит в Эрестаде — это даже не предместья Копенгагена, а много дальше. Новый район, куда не так охотно переселялись жители, потому что это действительно неблизко. Там полностью отсутствовали кафе и магазины, вообще инфраструктура, зато был модернистский градостроительный план и огромные жилые комплексы. В сравнении с центром, где всё что угодно можно найти в двух шагах, он смотрелся и правда не очень соблазнительно. Для улучшения ситуации там построили самый большой в Дании торговый центр, что уничтожило все шансы на развитие маленьких магазинов: рядом с ним они, разумеется, неконкурентоспособны. И это, кажется, была главная ошибка проектирования, потому что людям не нужен огромный торговый центр, им нужны общественные пространства, где найдётся место каждому и где будет много всего и сразу. Однако сейчас, мне кажется, эти проблемы преодолены, квартиры распроданы, а в Эрестад протянута ветка метро. Копенгаген очень быстро растёт, спрос на жильё значительно превышает городские возможности. Это значит, что оно очень дорогое, и в конечном итоге люди решают: ну ладно, возможно, Эрестад — это и не настолько уж и далеко.

Вообще‑то они только начали развивать этот проект, и то, что сейчас стоит в гавани, — это прототип, который демонстрирует идею и тоже поднимает вопрос о приватности жизни в Копенгагене. Наша столица — страшно дорогой город, особенно для студентов, потребность в недорогом жилье для учащихся огромна. Но муниципальные власти не позволяют строить дешёвое, то есть низкокачественное жилье, и поэтому нужен невероятно творческий подход, чтобы решить эту проблему. И возможное решение, предложенное архитектором, состоит в том, чтобы построить дом на воде, который поэтому не облагается налогами и для которого не нужно покупать дорогую землю. Разумеется, общежитие из контейнеров временное, оно не простоит пятьдесят лет, но, мне кажется, это многообещающий проект. Причём это не городская, а частная инициатива, принадлежит она Киму Лаудрупу, очень богатому человеку, чья дочь не так давно поступила в университет и переехала в Копенгаген. Разумеется, ей тут же купили квартиру, но она вскоре обнаружила, что её не столь благополучные друзья безуспешно пытаются решить свои жилищные проблемы. И Ким Лаудруп предложил Бьярке Ингельсу вместе поискать выход.

Глобализация означает, что одни и те же идеи реализуются по всему миру. То, о чём вы говорите, — это общий механизм финансирования культуры, ей нужны кафе, рестораны и магазины, чтобы выживать. Это феномен западного мира. Если поехать, например, в Южную Америку, там не будет таких институций и не будет людей, которые потребляют искусство как еду.

Нет, к сожалению, неизвестно. Более того, мы, то есть бюро Wallner Weiss, сейчас предложили построить на острове в той же гавани Копенгагена гибрид публичной библиотеки и центра современного искусства, наш проект уже утверждён и, надеюсь, скоро реализуется. Арт-пространства обычно монофункциональны, они показывают искусство и ничего больше, а наш проект совмещает и искусство, и кафе, и пространство для встреч местных жителей. Я надеюсь, что это действительно станет частью повседневной жизни людей, которые живут по соседству, что они придут туда почитать газеты или обменять книги, но уверен, что и люди со стороны смогут оценить этот дух местной жизни. Этот проект не похож на какой‑нибудь огромный центр типа музея Гуггенхайма, рассчитанного на миллионы туристов, это современная идея сообщества, которое осознаёт своё единство посредством общего маленького пространства, где собираются все жители. По-моему, как раз такие маленькие проекты могут противостоять идеям супермаркетов от искусства.