В ноябре в Петербурге открылась новая международная «Исследовательская резиденция» для художников от фонда культурных проектов Hovard Art Foundation. Внимание Фонда, его художественного руководителя и куратора Елены Юшиной будет сосредоточено на странах Северной Африки, Западной Азии и Глобального юга. Первыми в Петербург приехали художницы Фабиола Киминаццо и Моза Альматруши, обе живут в Арабских Эмиратах и больше всего интересуются пчёлами, мёдом и воском, хотя их темы и стратегии работы с материалом сильно отличаются. Первоначально художницы приехали даже не в резиденцию, а на разведку — посетить частную пасеку Иноземцевых в Ленинградской области, подумать о возможном проекте. Если идеи появятся — Фонд планирует их пригласить уже в настоящую резиденцию весной-летом 2025 года, если нет — ничего страшного, любой опыт — это всё равно ценно. Но идеи, кажется, появились у обеих — об этом мы и поговорили с художницами.

Фабиола Киминаццо родилась в Бразилии и именно там начала свою практику: несколько месяцев уговаривала нотариуса, чтобы он официально заверил её семейные фотографии — изображения плачущих или поедающих кашу детей. Дело в том, — объясняет художница, — что Бразилия невероятно бюрократизированная страна. Вероятно, она чувствовала, что подлинным в её стране считается только то, что подтверждено документами и печатями, в том числе самое личное, остального как будто бы не существует. Со временем Фабиола открыла для себя пчелиный воск как материал, сосредоточивший в себе множество смыслов — он и про семью (ячейку общества) и про структуру самого общества, про память, которая может быть пластичной и изменяемой, про сохранение информации и даже про бюрократию и печати. Вскоре Фабиола переехала в ОАЭ, чтобы получить полноценное художественное образование, и повезла с собой кастрюльку, чтобы плавить воск, и самые разные формы для выпечки, чтобы с ним работать. Вот что она рассказывает:

Однажды я заехала к знакомому пчеловоду, чтобы купить мёда, и увидела, что также он продаёт пчелиные соты — я была очарована их удивительной структурой и хрупкостью. Я поняла, что пчелиный воск — это невероятно интересный материал, купила соты и дома их расплавила. Сначала я стала окунать в горячий воск различные документы и изображения, разобрала на страницы целый выставочный каталог, и наносила воск в несколько слоёв. С одной стороны, мне хотелось, чтобы он оставался прозрачным, и сквозь него можно было прочесть текст. С другой, мне хотелось превратить плоскую страницу в трехмерный объект.

Примерно в это же время я прочитала прекрасные лекции о пчёлах Рудольфа Штайнера, это немецкий философ, мистик, основатель антропософии и отец биодинамики, поэтому, несомненно, он любил пчёл. Конечно, он рассуждает о том, как они важны для экосистемы, но гораздо больше его привлекает духовное измерение, их связь с Солнцем. Именно от него я узнала, как именно пчёлы создают воск. Дело в том, что все интересуются мёдом, потому что он сладкий, соблазнительный, это символ желания, я же больше интересуюсь воском, потому что из него я могу создавать различные объекты и структуры, потом разрушать их и использовать этот материал снова и снова так же, как делают сами пчёлы.

Пчёлы используют один и тот же воск много раз. По сути он представляет собой жир, который собирается у них в животе, затем они выплёвывают этот комок и начинают его месить лапками, как тесто, а затем строят шестиугольные структуры. И я тоже начала месить воск, как пластилин, и подумала, а давайте я побуду пчелой. В зависимости о температуры воск становится светлее или темнее, можно создавать объекты разных цветов и оттенков, воск может быть похожим на мрамор. Также воск способен консервировать изображения. Вы ведь слышали про Фаюмские портреты? Эти погребальные изображения были созданы в технике энкаустики, где воск служит связующим веществом для красок, именно благодаря воску портреты сохранили сочность и живость цвета.

Кроме того, меня поражает способность пчелиных сот удерживать огромное количество меда. Когда мы ездили на пасеку, пчеловод дал мне подержать раму с пустыми сотыми и вторую, наполненную мёдом, — она была с несколько раз тяжелее. На меня произвела большое впечатление та встреча с пчеловодом в Ленинградской области, я была потрясена его знаниями и открытостью. Было видно, что он и правда рад нашему приезду. У меня до сих пор не было возможности настолько близко познакомиться с процессом производства меда. Да, у меня есть знакомый пчеловод в Бразилии, но всё же наше с ним общение до сих пор сводилось к покупке и продаже мёда, а сейчас я бы хотела пообщаться с ним поподробнее. Также я сейчас живу в ОАЭ, но там я не ездила на пасеки — это заняло бы очень много времени, и пришлось бы путешествовать в жару, но теперь я планирую это сделать, тем более, что у Мозы есть знакомые пчеловоды. Мне было бы интересно устроить диалог между пчеловодами трех этих стран, понять разницу в их работе. Например, российские пчёлы спят зимой, а пчелы из ОАЭ — летом, пчеловоды должны ждать либо лета, либо зимы, а вот бразильские пчеловоды ничего не ждут, там не жарко и не холодно, благодаря климату и погоде у них есть преимущества. Любопытно было бы это обсудить.

Вообще, по результатам этой поездки у меня появилось множество идей: например, мне бы хотелось создать объект, похожий на пчелиный улей, но из фотографий и воска. Ячеистая структура позволила бы мне порассуждать об идее семьи, а также о ячейках памяти, об устройстве мозга, где хранятся наши воспоминания. Мне вспоминается диапроектор — в моём детстве такие устройства использовались для показа слайдов, слайды располагались в нём по кругу, как в карусели, и изображения по очереди проецировались на стену. И мне хочется сделать что-то одновременно напоминающее этот диапроектор с фотографиями и пчелиный улей.

Моза Альматруши не только художница, но и кондитер, она любит рассказывать истории про соблазнительно выглядящие сладости, которые смотрятся ещё привлекательнее в процессе приготовления, когда повар месит и раскатывает тесто, прослаивает его медом и фисташками, взбивает сливки и крем, ждёт пока выпечка зарумянится в печи. Вот только истории эти, как правило, не слишком радостные — про войны и политические кризисы, про пропаганду и манипуляции. Моза уверена, что на примере мёда, десертов и пчел можно проговорить многое из того, что по разными причинам невозможно обсудить открыто.

Для меня поездка на пасеку и встреча с пчеловодом стала настоящим подарком, хозяин был так гостеприимен и так много знает о пчёлах. Люди, которые работают с животными и с землей, часто очень открыты, они охотно делятся своими знаниями. И я надеюсь, что это всего лишь пробный визит, и я смогу вернуться весной, когда пчёлы проснутся, провести здесь месяц и попробовать что-нибудь сделать вместе.

Как вы, наверное, знаете, пчелиная семья — это строго организованная структура, в которой установлена почти что армейская иерархия. И вот, что интересно, — кухонная иерархия на самом деле так же происходит от военной. И мне интересны две этих системы, столь похожие на армии, которые действуют как суперорганизм. Отдельная пчела не может практически ничего, зато рой обладает собственным, более развитым сознанием, это и хорошо, и плохо — смотря с какой стороны посмотреть, поэтому это отличная метафора. Производство мёда — тоже метафора: конечно, его получают из различных растений, и многие из них специфичны для своего региона, однако у каждой пчелиной семьи есть свой радиус — расстояние, на которое пчела может отдалиться от улья, дальше они не летают, поэтому для меня немного странно думать о мёде как о национальном продукте. Но вот раньше нам в ОАЭ привозили мёд из Йемена, он очень высоко ценился, но когда началась война с этой страной, импорт стал невозможен, и нам стали говорить, что йеменский мёд был не столь уж хорош, в него добавляли всякие вредные ингредиенты, разбавляли чем-то не тем, в общем, мне интересно, как сложившиеся представления или истории, в которые вовлечены люди, трансформируются во время конфликтов и в изменившихся политических обстоятельствах.

Я люблю играть на контрасте красивого изображения и трагического содержания. Я позаимствовала этот приём у сирийского писателя по имени Закария Тамер. У него есть книга рассказов, и один из них — как будто повествование от лица ребенка, предельной простое и ясное, но в то же время в этой истории речь идёт о коррупции. И я поняла, что это очень эффективный инструмент, который используется многими литераторами — контраст между красивой картинкой и драматичным содержанием. Кроме того, я влюблена в искусство съемки. Может быть, мои видеоработы технически не совершенны, потому что я всё всегда снимаю сама и никогда не работала с оператором, с профессиональным освещением или звуком. Везде только я и моя камера. Однако мне нравится создавать чувственные, приятные глазу изображения и сочетать их с не самыми легкими темами. А ещё именно так работает пропаганда: демонстрирует нечто эмоциональное и трогательное, апеллирует к нашим чувствам, но последствия оказываются ужасны и разрушительны.

Например, мое видео «Глазурь» — это по сути история о том, как сладости готовятся быть съеденными, для них это своего рода ритуал самопожертвования, они надеются стать достойными своей высокой миссии, они призваны, то есть здесь опять появляется милитаристская риторика, но вы не увидите ничего этого в фильме, только завораживающие картины производства десертов, крем, сливки и мёд. Но когда вы читаете текст, историю о том, как сладости готовятся к смерти, вы обнаруживаете, что никогда не думали о них в таком ключе.

Или «Путешествие в Сальсабиль». Согласно Корану, Сальсабиль i  — это небесный источник, то есть людям обещают нечто сладкое после смерти, чтобы они не смели думать о сладости жизни. Мне очень интересны все виды мифологии, особенно доисламские верования, которые объясняют природные явления действиями сверхъестественных сил. На самом деле эти верования очень хорошо показывают, как устроена человеческая психика.

Семейства пчёл — это маленькие политические структуры, которые вступают друг с другом в различные дипломатические отношения или конфликты, которые не имеют ничего общего с нашими конфликтами. Хотя, как вы знаете, мы всё еще находимся в противостоянии с природой, с землей, мы конфликтуем с нечеловеческими организмами. Но для меня изучать отношения пчелиных семейств друг с другом гораздо интереснее, чем разбирать человеческие конфликты, внутри которых мы живём, в том числе потому, что говоря о пчёлах, ты на самом деле можешь поговорить о том, что тебя окружает, не обозначая это напрямую, не называя вещи своими словами. И я забочусь о том, чтобы мои работы были понятны разным людям, не только тем, кто живёт в тех же исторических и политических обстоятельствах, что и я. Посредством пчёл можно поговорить о проблемах гендера, о военных конфликтах, об изменениях климата, у пчёл есть своя пищевая политика, и ты можешь дать зрителю инструменты для того, чтобы он ввел эти вопросы в свой собственный контекст. Мы можем спроецировать на них что угодно.