Лондонская школа

,

XX век

,

Великобритания

,

Выставки

,

ГМИИ им. А. С. Пушкина

Фрэнсис Бэкон, Люсьен Фрейд и Лондонская школа

№ 1 (608) / 2019

Люсьен Фрейд. Девушка с котёнком, 1947

Где: ГМИИ им. А. С. Пушкина, Москва
Когда: 5 марта — 19 мая 2019 года

Выставка в Пушкинском — новая версия путешествующего проекта галереи Тейт, уже показанного в нескольких странах. Работы большинства художников Лондонской школы впервые доехали до Москвы. За исключением 13 картин Бэкона, показанных на прошедшей четыре года назад выставке в Эрмитаже, и единичных работ Бэкона и Фрейда, попадавших в сборные проекты российских музеев, искусство это сюда не привозили. Тем приятнее было убедиться в небывалой щедрости англичан, выбравших для гастролей эталонные вещи. «Мы привезли наши главные драгоценности», — признаётся Элена Криппа, куратор современного и новейшего искусства галереи Тейт, сочинившая эту выставку вместе с Данилой Булатовым из ГМИИ, и это не просто красивые слова.

Помимо созданного 25‑летним Фрейдом прославленного портрета Китти («Девушка с котёнком», 1947) и его же легко опознаваемых натуралистичных ню (среди них «Отдыхающая социальная работница» (1994) — один из хрестоматийных портретов толстушки Сью Тайлли, весившей на момент знакомства с художником 127 кило), в Москву привезли прославленный триптих Фрэнсиса Бэкона «Три фигуры у подножия распятия». Это подаренная автором галерее Тейт поздняя версия «Трёх фигур…» (1944), висевших в 1976‑м на выставке Human Clay («Человеческая глина»), в контексте которой, собственно, и был сформулирован термин «Лондонская школа».

Люсьен Фрейд. Девушка с белой собакой, 1950—1951
Холст, масло

С выставки Human Clay Лондонская школа отсчитывает свою формальную историю, хотя искусство это появилось много раньше и давно к тому времени было прославлено. Бэкон, который был там старше многих, стал популярен сразу после войны. При всех различиях манеры и языка, принадлежащих к Лондонской школе художников объединяло фигуративное искусство — даже Фрэнк Ауэрбах, писавший многослойные, фактурные холсты, часто кажущиеся абстрактными, признавал, что не может создать чистую абстракцию. Но именно школой, в традиционном смысле этого слова, или даже объединением — несмотря на близкие отношения отдельных художников — Лондонская школа не была никогда.

С Парижской школой — эта аналогия напрашивается — её роднит разве что обилие иностранцев и инородцев, внедрившихся в городскую жизнь и присвоивших себе город. Так присвоили себе Лондон Леон Коссоф и Франк Ауэрбах, сделавшие его одной из тем своего творчества. Коссоф и Ауэрбах, кстати, живы, как и родившаяся в Португалии Паула Регу (род. 1935) — ещё одна участница проекта, который кажется благодаря этому мостом, перекинутым из послевоенной эпохи в современность. Чужаком был изначально и Люсьен Фрейд (1922—2011) — его отец-архитектор был младшим сыном Зигмунда Фрейда, досидевшего в Вене до Аншлюса и чудом спасшегося. Люсьен же с родителями, благо мать его была дочерью очень богатого лесоторговца, поторопились оставить Германию уже в 1933 году. А Франка Ауэрбаха (род. 1931) вывезли из Берлина восьмилетним ребёнком благодаря «Киндертранспорту» — спасательной операции, в ходе которой в самом конце 30‑х из Германии, Австрии и Восточной Европы было переправлено в Англию около 10 000 детей. Леон Коссоф (род. 1926) был иммигрантом во втором поколении — в Лондон из Российской империи бежали от погромов 1905—1907 годов его родители. Запрет на изображение людей в еврейской традиции на его судьбе сказался самым решительным образом — Коссоф признавался, что бумагу и карандаш ему впервые дали во время войны, в семье, приютившей мальчика в деревне во время бомбёжек Лондона.

Паула Регу. Невеста, 1994
Бумага, пастель

Родители Дэвида Бомберга (1890—1957), общего учителя Коссофа и Ауэрбаха (помимо Школы искусств Святого Мартина, они посещали его вечерние занятия в Политехническом институте Боро) прошли тот же эмигрантский путь из России в 1880‑е годы. Мрачные, со стёртыми лицами и намёками на кубизм портреты Бомберга и его лишённая эротического содержания «Обнажённая» (отсыл к будущим обнажённым Фрейда?) явно повлияли на видение его учеников. Бомберг, несомненно, опередил эпоху и в наше время (в отличие от своего) заслуженно считается одним из важнейших британских художников XX века.

Майкл Эндрюс. Мы с Мелани плаваем, 1978—1979
Холст, акрил

Редкими в этой компании британцами по происхождению были Юэн Аглоу (1932—2000), Майл Эндрюс (1928—1995) и Уильям Колдстрим (1908—1987), учивший Аглоу с Эндрюсом в Школе искусств Феликса Слейда — вместе с Бомбергом Колстрим принадлежит здесь к поколению учителей. Первым из юных коллег, кого он позвал туда преподавать, был Люсьен Фрейд. Даже Бэкон был, по большому счёту, иммигрантом: родился в Дублине, в 17 лет оказался в Берлине, где увидел «Метрополис» Фрица Ланга и «Броненосец Потёмкин» Эйзенштейна — впоследствии он будет говорить, что всю жизнь испытывает их влияние. В отличие от почти всех художников Лондонской школы, изводивших своих моделей многими десятками сеансов на протяжении и года, и двух (отсюда этот замерший взгляд героев Фрейда и его досконально прописанные, в духе Северного Возрождения, детали), Бэкон никого не писал с натуры. Это было для него принципиально: он деконструировал уже написанные лица, выворачивал их наизнанку, чтобы, по его словам, «выйти за пределы внешнего облика, но затем в этом искажении вновь вернуться к фиксированию внешнего образа». Бэкон признавался, что неспособен проделывать такое с живыми людьми, поэтому имел дело с фотографиями. Но темой его творчества оставался человек — его лицо, тело и душа, изуродованные войной, после которой искусство не могло оставаться прежним. Та самая «человеческая глина», как назвал упомянутую выше выставку 1976 года ещё один художник, принадлежавший к это плеяде, но стоящий в ней, как и Бэкон, особняком, — Рональд Брукс Китай (1932—2007).

Р. Б. Китай. Убийство Розы Люксембург, 1960
Бумага, монтированная на холст, масло, чернила и графит

Китай — тоже потомок еврейских беженцев из Российской империи (оттуда была его мать) и Венгрии. В Англию он отправился учиться, а потом жил в разных странах, соединяя в своих работах разные стили и средства, от экспрессионистской живописи до шелкографии и коллажа. Как многие интеллектуалы своего времени, Китай был увлечён левой идеей — отсюда такие работы, как «Исаак Бабель скачет с Будённым» (1962). Дело, однако, не только в этом. В 1960‑м прошёл процесс над Адольфом Эйхманом, отвечавшим за «окончательное решение еврейского вопроса», и многие работы Китая, включая «Убийство Розы Люксембург» (1960), «Die gute alte Zeit» (1969—1970; в переводе «Старые добрые времена», но не зря оригинальное название — на немецком) или «Подъём фашизма» (1975—1979), с развалившимися на пляже брунгильдами, есть переработка этого события. Китай, всю жизнь копавшийся в собственной еврейской идентичности, писал: «Я был невротичным отщепенцем, своего рода Бабелем в очках». Придуманная им «Человеческая глина» стала точной метафорой творчества его и его единомышленников — искусства, созданного после того, как людей превращали в глину, когда перед художниками встала задача адекватно это изобразить.