Галереи

Прямая речь: Фёдор Павлов-Андреевич

В одной из главных московских галерей Solyanka VPA меняется руководство, уходят директор Федор Павлов и куратор Маргарита Осепян, на пост руководителя заступает Катя Бочавар. В своем фейсбуке Федор Павлов написал, что покидает галерею, в том числе потому что ему не удалось реализовать выставку Катрин Ненашевой о пытках. Мы публикуем дополненную для нас автором версию его поста о жизни «Солянки» и о его уходе.

Фёдор Павлов-Андреевич

«Пора уже сказать об этом во весь рост — с этого понедельника я больше не директор Государственной галереи на Солянке.

Вообще-то я никогда и не собирался им быть. Мне совсем не казалось, даже в те, ещё сравнительно благополучные времена, что художник должен работать на государство. В тот момент я как раз был занят увлекательным делом: паковал чемоданы, чтобы прямо-таки переехать в мою любимую страну на букву Бр. Но когда нечаянно умер мой отец, Борис Павлов, — а произошло это осенью 2009, — то Ромуальд Крылов, тогда начальник Управления культуры Центрального округа Москвы, начавший много чего интересного в московском центре, — например, ставший крестным отцом музея Оли Свибловой, — позвонил и сказал: ну что, Федь, если не ты, то я ни за что не ручаюсь. Мне же было важно, чтоб дело моего отца продолжалось. И я понял, что да. Так появилась наша новая Солянка.

Всегда было интересно. Все же я с самого начала сказал, что буду делать artist-run space — пространство под управлением художника — историю, в которой мне не пришлось бы врать себе или делать проекты, совсем чуждые моей природе. Другой вопрос, что найти деньги на то, что моей природе было близко, оказалось задачей практически нереализуемой. И так, усложнив себе судьбу до предела, но одновременно обезопасив себя от бесконечных фотовыставок детей депутатов, живописи любовниц олигархов и экспозиций приходского рисунка «Наш район глазами паствы», я в ужасе стал думать, как же быть. Тем не менее, все произошло как-то правильно. Уже потом появились «Электромузей» Шульгина и пара других хороших музейных проектов, придуманных художниками, но, насколько я понимаю, Солянка стала первой работать в этом направлении.

Уже году в 2011 Солянка стала такой, какой она остаётся до сегодняшнего дня — с Мариной Абрамович в роли покровительницы, с Норштейном в виде местночтимого святого и с Сигалит Ландау в образе Деметры, сошедшей к нам отпраздновать урожай засоленных фруктов Мертвого моря. Зародился Пырфыр — и как школа, и как Бесконечный фестиваль перформанса, а ретроспективы Тарковского, Параджанова и Билла Плимптона и ещё добрых 50 выставок, по поводу которых до сих пор ни капли не стыдно, стали фундаментом Солянки, уже вполне себе институции — со своей публикой и смыслом — и мы этим очень гордились. Серия выставок русского перформанса «Семерых смелых» стала отдельным предметом гордости: когда мы делали первую в 2011-м, русская перформанс-сцена была пустой, Кулик уже не был в перформансе, а новых никого не появилось, так мы с Лизой Морозовой и Леной Ковылиной и должны были более-менее существовать наедине. Пришлось уговорить друзей из соседних медиа прийти и стать на время перформансистами. Так состоялся, например, отличный дебют в лайв-арте у Гали Солодовниковой, а зато когда собирали последнюю, «Художник в загоне», про обнажение в перформансе, то уже было из кого выбирать, — русская сцена воспряла.

Йоланда Янсен. Перформанс в рамках выставки «Задевая за живое», май 2017

Пырфыр — это проект и вовсе героический. Собрать хоть каких-то денег с людей, желающих стать перформансистами — это зубодробительная задача. Все же понимают, что зарабатывать этим невозможно. Но мы старались сколько могли, и выпустили, наверное, пять или шесть потоков студентов. Из них человек семь занимаются перформансом постоянно, и многие возвращаются к этому жару время от времени.

Видеть людей, которые были прежде стоматологами, программистами или фэшн-дизайнерами и вдруг открыли внутри себя совсем неожиданную дверь и не оглядываясь туда вошли — это же настоящий кайф. Слежу, конечно. И стараюсь звать их, когда курирую групповые проекты, связанные с перформансом, и рекомендовать другим людям. Но вообще такая школа должна жить на гранты, а не пытаться себя окупать. А грантами должна заниматься команда профессионалов. Но проблема в том, что моя работа директором Солянки была сплошь на бегу по мировым окрестностям с протянутой рукой. Протягивать вторую руку, чтобы попросить ещё и на школу, было совсем невозможно. Поэтому школа пока что кончилась. Но я верю, что настанет ее час. Опыт накоплен отличный, нам с Лизой Морозовой и другими соратниками хорошо известно, кто-чего стоит как преподаватель, так что однажды мы к этому вернёмся. Есть ради чего — ведь в этом саду расцвели дивные цветы.

Солянка стала первой российской институцией, решившей работать каждый день до 10 вечера, а по пятницам — до полуночи. И этом она остаётся единственной. Потом похожий график сделал Гараж, ещё позже Еврейский музей, ну и остальные медленно и ржаво стали поворачиваться лицом к посетителю. В каком-нибудь Лондоне или Париже ведь все по-прежнему ужасно в этом смысле. Все закрывается в шесть. Я только удивляюсь, чего они театры-то не сделают в три часа дня по будням? Это ведь примерно такая же затея. Полный идиотизм, если честно. Ночной директор и ночной куратор — тоже наша история, которую теперь многие практикуют в том или ином виде. Но вот вряд ли кто-то ещё из директоров начнёт регулярно переодеваться в смотрительницу Людмилу Николаевну и встречать посетителей на ресепшн (Увы, настоящей Людмилы Николаевны в прошлом году не стало). Но я и не настаиваю. Какие-то вещи должны остаться только на Солянке.

Экспозиция выставки Катрин Ненашевой «Между здесь и там: истории городских изоляций», 15 августа — 10 сентября 2017

На самом деле, я уже пару лет как думал уйти. Но тут сразу много причин выстрелило. В 2019 у меня два больших проекта в Нью-Йорке, музейная выставка в Лондоне и несколько групповых историй по всему миру, не говоря уже о двух новых спектаклях, одном в Москве и одном в Лондоне. Я просто физически бы не выдюжил ещё и Солянку. И я выступаю не вполне честно, принимая правила игры государства — я ведь не знаю, какой будет моя следующая работа в перформансе и не придётся ли моим государственным начальникам объяснять своим начальникам, зачем им такой странный человек на позиции в подконтрольном ведомстве. Да и налогоплательщикам — нужно ли им такое? Нет уж, я даже думать об этом не хочу. К счастью, есть частные деньги и пространства, владельцев которых не нужно убеждать — они сами хотят работать. Жалко только, что это не будет в России.

Эту старую видеокассету надо отмотать на несколько лет назад. Тогда в Департаменте культуры Москвы появился Владимир Филиппов, человек, который принёс правильный смысл и спокойную уверенность — именно его стоит благодарить за последние годы Солянки и многое другое в московской культуре — он удивительным образом умудрялся слышать и быть услышанным. В ноябре он ушёл на другую работу. Но ещё раньше, в сентябре этого года у нас с Ритой Осепян, главным куратором Солянки — и вообще куратором, с которым мы больше всего придумывали и говорили о состоянии перформанса (не только в Москве, но и, например, в Сан-Паулу) в последние годы, — так вот, у нас не получилось открыть одну важную выставку, как раз придуманную Катей Ненашевой. Тому были причины, рассуждать о них я по-прежнему не хочу, но стало понятно: мое время на Солянке истончилось, лопнуло, пора. Тогда я и начал думать, как лучше это сделать. И стал уговаривать единственного человека на свете, способного вести Солянку дальше, взяться за дело. Катя Бочавар, мой, наверное, главный подельник и тот человек, по которому я сверяю часы в своей работе уже больше десяти лет, согласилась переехать на Солянку с севера Москвы (как в своё время согласилась переехать в Москву из Нью-Йорка), продолжив то, что делали мы, и то, что делала она сама в последние четыре года на Граунде.

Мне очень счастливо от того, как все разрешилось, — людям, полюбившим Солянку и не пропускавшим там выставок, точно будет очень интересно. А я никуда не денусь и буду помогать — чуть более издалека, чем прежде, возглавив попечительский совет Солянки и продолжив время от времени возвращаться с отдельными проектами, в том числе и какими-то из тех, что уже стали на Солянке традицией".