XX век

,

2010-е

,

Илья Кабаков

,

Специальный проект

,

СССР

,

США

,

Фотография

,

Юбилей

,

Две прогулки

Юрий Рост не просто знаменитый фотожурналист, он знаменитый рассказчик, превращающий эпизоды своей жизни с участием художников, режиссёров, композиторов в рассказ о времени. И уж точно о времени повествуют две авторские фотосерии — прогулка 1987 года с Ильёй Кабаковым до его студии на Сретенке от мастерской Роста на Чистых прудах, и вторая, 2012 года, совсем короткая, — от дома Ильи и Эмилии на Лонг-Айленде до соседнего помещения мастерской

№ 3 (586) / 2013

Юрий Рост

Российский фотограф, журналист, писатель, актёр

Илья Кабаков, 1987

Илья Кабаков — свидетель того, что мы жили. В это трудно поверить сейчас (когда многое изменилось), если бы мы не продолжали жить так же.

Мусорно и коммунально.

Лет двадцать пять назад Кабаков сидел в мастерской на чердаке дома страхового общества «Россия», работал с утра до ночи, жарил на воде «микояновские» котлеты (по семь копеек), почти полностью состоявшие из сухарей, и изредка выходил на выставки посмотреть работы коллег и сказать: «Прекрасно, прекрасно!» Сказать не для того, чтобы оценить, а, наоборот, чтобы не оценивать, не обсуждать и не спорить.

Он жил внутри себя жизнью необыкновенно талантливого Акакия Акакиевича, находившего счастье не только в написании слов, но и в их создании. Словно бы для себя самого. На самом деле (кто, правда, ведает, что там на самом деле) он знал свой дар гениально искривлять масштаб, из обыденного, необязательного и случайного создавать новую — особенную кабаковскую метафорическую реальность. Он жил в стране, где быт вытеснил бытие, выживание — жизнь, выборы — выбор, а счастье было привилегией возраста: «Как молоды мы были…», то есть как мы были счастливы.

Выставок и каталогов у Ильи не было, хотя его искусство вот уж точно принадлежало народу. Во всяком случае слова и фразы, являющиеся существенной частью концептуальных альбомов, объектов, картин, инсталляций, были понятны и знакомы населению, поскольку Кабаков с необыкновенным чутьём поднимал и нанизывал (порой буквально — на нитки) то, что обронили в разговорах банальные наши жители. Понятны, знакомы, но смысл, которым их наполнял Кабаков, был за гранью, которое определило искусству социалистическое отечество и его многочисленные обитатели. Он и сам был за гранью. Бесконечная работа, заячья шапка, скороходовские ботинки, свитерок, если зима; сандалии и вискозная рубашка, если лето; суп, «бифштекс рубленый с пюре», компот… — «Прекрасно, прекрасно!»

Но тщеславие и страсть — под стать таланту.

Он придумывал и создавал проекты невиданных в мире инсталляций. Пространства, полные иронии и сочувствия к униженным и оскоплённым совкам, составляли мир Кабакова. Он увёз свой мир из Советского Союза и обогатил им мировое художественное пространство.

Сегодня Илья Кабаков — самый известный русский художник современности. Вообще — один из самых известных в мире. Он получил то, к чему готовился и чего заслуживал: возможности, славу и жену-соратницу Эмилию Кабакову. (Хотел написать ещё слово «свободу», но передумал. Илья и в Москве был осторожно свободен, и в Нью-Йорке не вполне.) Как работал, так и работает — от зари до зари. Испачканная краской кофта, башмаки, добродушно-ироничные глаза-щёлочки. Только теперь он вместо «прекрасно, прекрасно» говорит, улыбаясь: «Потрясающе».

Правда, потрясающе: выставка в Эрмитаже, толстенные каталоги-монографии со знаменитыми инсталляциями. «Красный вагон» (Дюссельдорф) — художественное осознание коммунистического цикла страны, «Красный павильон» (Венеция), «Корабль» (Лион), «Надписи на стенах (проект для Рейхстага)», «Вертикальная опера» (для музея Гугенхайма в Нью-Йорке), «Красный уголок», «Большой архив», «Туалет», «Сосредоточенность в шкафу», «Человек, который улетел в картину», «Мухи», «Больничный корпус», «Альбом моей матери», «Пустой музей», «Центр космической энергии», «Коммунальная кухня»:

— А вы не спорьте здесь со всеми, вы не умнее здесь всех…

— А я бы и не спорила, взяла бы ведро и вынесла… А вы посмотрите, что туда накидали. Посмотрите, посмотрите.

Сколько же он успел (а я ведь перечислил малую толику)!

…Илья монтирует выставку в Эрмитаже. Рядом Эмилия, за окном — Александрийский столп. Пол Маккартни с гитарой на Дворцовой площади. Голые тётки в телевизоре маются. Госчиновники из мерседесов выглядывают. Мадонна, как своя, поёт. Кино про «эффективного менеджера» Сталина показывают. Беженцы милостыню просят. Правители воруют то, что охраняют. Обыски у несогласных. Гастарбайтеры. Трансвеститы. Нацисты. Гламур. Футбольные фанаты. Левые. Правые. Красные. Белые. Зелёные. Серые.

— Какие вокруг инсталляции, дорогой мой друг, Илюша! Помнишь, как мы от моего дома на Чистых прудах пропутешествовали до твоей мастерской на Сретенском бульваре? А как спустя двадцать пять лет мы опять путешествовали, теперь по американскому по Лонг-Айленду от твоей студии до твоего дома, (что, впрочем, одно и то же место), где нас ждала Эмилия с обедом. Правда, потрясающе?

— Нет.

— Нет?

— Очень хорошо, Юра.

— Прекрасно, прекрасно!

Юрий Рост, 2012—2013

Москва, 1987

Нью-Йорк, 2012