Дождевая комната
rAndom International. Великобритания, 2012

Посетитель заходит в тёмное помещение, где сплошной стеной идёт дождь, но благодаря сенсорам капли не попадают на зрителя, движущегося в этом пространстве. Это, конечно же, аттракцион, причём безумно дорогой, и технологических развлечений для зрителей на «Арс Электронике» предостаточно. Именно поэтому с первого приезда в Линц моё отношение к фестивалю было скептическим: слишком много робототехники, инноваций, зрелищных и ярких проектов, но искусства мало. Настоящие жемчужины найти можно, но основной контент к искусству имеет мало отношения. И только будучи в составе жюри Prix Ars Elecronica этого года я поняла, на что на самом деле делается главная ставка. Цель фестиваля — собрать профессионалов из разных областей и погрузить в контекст дискуссий о наиболее важных культурных и социальных стратегиях.

В процессе осмысления различных проектов многие члены жюри, как правило, не раз меняют своё мнение. Важным становится и другой ракурс медийного искусства — трансформация зрительского восприятия посредством нового художественного средства. Нечто похожее можно наблюдать в «Дождевой комнате». Вроде произведение и не представляет собой ничего особенного, но как только попадаёшь внутрь инсталляции, у тебя словно включается другое воображение, другое измерение, возникает иное пространство. Вот это несоединение соединимого и, наоборот, соединение несоединимого обретает какой‑то смысл. Она же должна, в конце концов, на тебя падать — эта вода?! И что ещё по‑настоящему интересно в этой работе, так это классическое освоение пространства — включение в контекст работы танцоров Random Dance Сompany с их миниатюрами.

Звуковое путешествие во времени
Билл Фонтана. США, 2013

Для меня творчество Билла Фонтаны открыла австрийская куратор Хэйнди Грюндман, которая приезжала в 1992 году в Москву и читала лекции по саунд-арту. Я и представить не могла, что это тоже поле искусства. Однако на этом поле 65‑летний Фонтана — практически божество. В Москве выставлялась одна из его работ — та, где он записывал тишину колоколов буддийских монастырей в Японии. Проект на «Арс Электронике» чем‑то напоминал эти поиски. Билл Фонтана был не победителем

в одной из номинаций, а был специальным гостем. Дело в том что с прошлого года австрийский фестиваль активно сотрудничает со швейцарским CERNом, где расположен большой адронный коллайдер. Совместно они организовали арт-резиденцию, куда в 2013 году пригласили и Фонтану. Два месяца ему рассказывали, как всё это работает, показывали оборудование и лаборатории в надежде ввести разговор об актуальных проблемах физики в художественное поле. Поэтому на своём мастер-классе на «Арс Электронике» он только и говорил, что о квантовой механике, а представленная им инсталляция была основана на звуках работы коллайдера. Этот проект экспонировался в открытом пространстве в Центре современного искусства Лентос. Его здание построено в виде буквы «П» и открытой между крыльями частью выходит прямо на Дунай. Там и размещалась десятиканальная инсталляция, и слушатель оказывался в самом центре пространства, сформированного звуком, то есть, по задумке художника, в центре коллайдера. Это тот самый случай, когда недостаточно пересказать работу. Чтобы понять, необходимо её увидеть и почувствовать.

Долой борцов с системой и психических неадаптантов!
Дмитрий Каварга. Россия, 2011

Русскому искусству на международных фестивалях нелегко. Работы либо просто туда не доходят, либо члены жюри, отдавая приоритет прежде всего технологическим новациям, не могут считать философскую основу произведения, не зная нашего контекста. Поэтому наших художников всё время приходится отстаивать, подыскивать слова, объяснять другим членам жюри, почему эта работа глубже и концептуальнее прочих. Так, в прошлые годы удалось номинировать группу «Куда бегут собаки», а в этот раз — инсталляцию Димы Каварги.

Работа устроена так: зритель, шагая по беговой дорожке, приводит в движение множество фигурок на дорожке конвейера — «социального механизма». Идущий ощущает себя и богоподобным существом, от шагов которого зависит движение маленьких человечков и одновременно такой же незначительной фигуркой в ряду прочих. В его сознании происходит ролевое раздвоение: социум поглощает каждого из нас? Или мы сами запускаем механизм порабощения?

Затем, произнося в микрофон абсурдистский манифест «ДА-ДА», зритель передаёт низкочастотный импульс, заставляющий вибрировать сотни фигурок в ячеистой структуре наверху. В результате некоторые из них выпадают, высвобождаясь из плена структуры — возникает пародия не только на систему социальных отношений в обществе, но и игра с историей искусства — дадаизмом и футуризмом.

С этой работой на фестивале связана забавная история, когда некий зритель никак не желал остановиться, сбрасывая и сбрасывая человечков. Жена художника, Лена, опасаясь за судьбу фигурок ручной работы, настоятельно попросила посетителя угомониться. Я не была свидетелем этой сцены. Только на следующий день ко мне подошёл один из самых известных в мире специалистов по медиаискусству Эркки Хухтамо и сказал, что больше всего на «Арс Электронике» ему понравилась работа русского художника, но его оттуда выгнали.

Агора. Песня в гипертемпоральной поверхности
Эрнан Керльеньевич и Мене Саваста Альсина. Аргентина, 2013

Аргентинские художники работают со своей национальной музыкальной традицией. Одну из мелодий танго они разрезали на кусочки и распределили между динамиками, которые, в свою очередь, расставили по всему пространству зала. С точки зрения идеи задействовать публику это очень слабая работа, таких миллион. Однако меня привлекает её «сделанность»: разрозненные музыкальные фрагменты не сливаются в неудобоваримый шум, а образуют гармоничное целое, и аудитория, которая в обычной ситуации потопталась бы вокруг экспликации, начала водить хороводы, то есть участвовать по-настоящему, а не в сознании художника.

Тоннель времени
Фуджихата Масакия. Япония, 2012

Мы хорошо знакомы с работами американских пионеров медиаискусства, чуть меньше — с немецкими или французскими. А вот японских художников у нас знают немногие. Фуджихата Масакия — профессор Токийского университета, и местные авторы на него чуть ли не молятся, все они у него учились. Его проект назывался «Тоннель времени», и начался он в одном из парков французского Нанта. Масакия сажал людей на велосипеды и давал некую нотную партию, которую участник должен был прокричать во время поездки. Кто‑то кричал от страха, кто‑то от счастья, кто‑то просто кричал. То, что могло бы быть политическими лозунгами, оказывалось живым выражением эмоций, и в этом была своя ирония. Кроме того, GPS-устройство на велосипеде фиксировало местоположение человека, а камера снимала его лицо. Из полученных записей художник составил онлайн-архив — библиотеку Масакия. Художник работает с памятью места, и очень приятно смотреть на эти кричащие лица на фоне французского парка — они настоящие, живые. А потом Масакия сделал из этих записей саунд-скульптуру — памятник коллективной памяти, который вызывает кучу положительных эмоций у зрителя, и в этом его обаяние.

На самом деле «Память» — это тема всей «Арс Электроники» — 2013. Но сама премия формально никак не связана с темой — это подчёркивается и декларируется. Однако в городе, где на всех семинарах и конференциях только и говорят, что о формах сохранения памяти, базах данных, о том, как процесс запоминания реализуется в компьютере и человеческом мозге, невольно начинаешь считывать её везде и работать с ней, рассматривая работы победителей в конкурсной программе.

Память о «Весне священной»
Деннис Рассел Девис и Маки Намекава. США / Япония, 2013

Боюсь, что человеку, который это читает, может показаться, что все работы фестиваля собраны в одном большом помещении. На деле же эти объекты и мероприятия были разбросаны по всему городу. Во время фестиваля создаётся впечатление, что всё происходящее в Линце в течение года, так или иначе инспирировано «Арс Электроникой». Во многом так и есть. Город существует за счёт медиаискусства.

Одно из весьма популярных городских пространств, Deep Space обладает удивительными возможностями воспроизведения экранных произведений. Там, например, в невероятном разрешении можно увидеть панораму горных курортов, проваливаясь вместе с лыжниками в 3D-ущелья. Как всегда, ежедневно в Deep Space проходило множество событий. Одно из них — аудиовизуальный перформанс «Память о „Весне священной“», куда с первого раза я не попала, поскольку приходить надо было как минимум за час и караулить свои места. Огромное пространство не в состоянии было вместить всех желающих.

Великолепные пианисты Деннис Рассел Девис и Маки Намекава играли Стравинского в четыре руки, звук был живым, и на экране зрители видели их руки — соединяющиеся и разбегающиеся согласно партитуре. Этот танец рук и есть «Весна священная», её воплощение. Был и второй компонент — исторические документы и изображения из американской библиотеки Конгресса, которые выводились на экран благодаря онлайн-синхронизации сервера с фортепиано. Но главное всё‑таки — это символика танцующих рук. И как удивительно точно она воплощала задачи, поставленные русским композитором-авангардистом.

Ушки Necomimi
Проект Neurowear. Япония, 2011

Эти «Ушки» — очень коммерческая история, они продавались через интернет и в течение года их совершенно невозможно было купить, потому что за ними все охотились. В их розовый мех вмонтированы устройства, которые улавливают интерес носителя к окружающему миру. Например, мимо идёт симпатичный молодой человек, и девичьи ушки поднимаются и начинают шевелиться. Если девушка, наоборот, никого не хочет видеть, нейроуши складываются, сообщая миру: «Не беспокойте меня, я кушаю!» Причём всё это, разумеется, не обязательно должно осознаваться носительницей. Устройство реагирует только на сигналы её мозга. Я сначала критиковала этот проект и говорила, что «только через мой труп он куда‑нибудь пройдёт». Потом меня, правда, убедили, что это и есть интересная работа с нейрофизиологией и совершенно нормальное вхождение в сферу дизайна. До сих пор не уверена насчёт художественного смысла, но продаются ушки отлично.

Взорванные виды 2.0
Марникс де Нийс. Нидерланды, 2013

Проект нидерландского художника — отзвук круговых панорам, ставших безумно популярными в начале XIX века. Тогда в специальных ротондах размещались макеты городов, баталий или видов экзотической природы. И если молодые аристократы, завершив образование, отправлялись в гранд-тур по Европе, то для выходцев из среднего класса существовал такой вот демократичный вариант «путешествия». Де Нийс выстраивает подобный аттракцион уже на основе современных медиатехнологий, при помощи которых можно добиться интерактивности пространства, куда попадает публика, и полного погружения зрителя. При этом художника волнует воздействие культуры, воспринимаемой органами чувств, на человека. А технология, буквально впитавшаяся в человеческое тело, поглощённая им, призвана стать дополнительным фактором, влияющим на процесс восприятия.

Маятниковый хор
Мишель и Андрэ Декостеры. Швейцария, 2011

В распределении наград многое зависит от специализации членов жюри. «Арс Электроника» определяет себя, прежде всего, как фестиваль культуры в самых разных её формах. Вместе с тем Prix Ars Electronica — премия целиком художественная, стало быть, работам, которые участвуют и побеждают, автоматически присваивается статус художественных проектов. Однако многие из членов жюри, которые и дают этот статус, весьма далеки от искусства в принципе. Например, учёные, которые выделяют проекты, интересные лишь с точки зрения науки или даже её популяризации. В одной номинации часто встречаются люди диаметрально противоположных взглядов. В этом году самые жаркие споры разгорелись в номинации саунд-арт: судьи не могли договориться, что важнее при создании работы — концептуальный подход или яркая передача эмоций. Нам в номинации «Интерактивное искусство» повезло больше — члены жюри обладали искусствоведческим образованием и могли отличить искусство от неискусства. Мы пробивали не высокотехнологичные вещи, а то, что могло быть сделано в лоутеке, но выражать принципиально другое понимание интерактивности.

Главный приз в нашей номинации получили братья Мишель и Андрэ Декостеры. В этой швейцарской группе один из участников по образованию архитектор, а второй — музыкант. И они представили работу «Маятниковый хор»: девять мужчин поют что‑то из Шёнберга, будучи «привинчены» к механической установке, которая раскачивает их на шарнирах. Они вынуждены балансировать на этой установке, стараясь выдержать каждый свою партию. Техрайтер к этой работе представляет собой 10 страниц мелкого текста, но важно, что это произведение не просто цирковой трюк, где виртуозы поют, раскачиваясь на огромной установке, а разговор о балансе человека и технологии в современном мире, как он пытается удержаться и не потерять свою мелодию. Это и физическое переживание полифонии, и метафора механических систем, которые контролируют индивидуальность. А ещё это и разговор о пространстве, которое наравне с людьми участвует в создании работы, поскольку певцы, перемещающиеся относительно друг друга и слушателя, разумеется, меняют музыку, — разрабатывая и развивая ту музыкальную теорию, автором которой и был Шёнберг. Уверена: если в начале ХХ века он мог бы сделать что‑то похожее, то обязательно делал бы. И здесь история культуры, культурная память включаются в контекст работы — и начинается диалог искусства и искусства, о котором в своё время говорил Юрий Альберт.

Кроме того, сейчас мне не так интересны «головные» работы, переживаемые зрителем не чувственно, а рационально, на уровне красоты идеи, но не способные никого довести до слёз. А вот инсталляции и Билла Фонтаны, и «Маятниковый хор» не могут быть восприняты только головой, они должны быть услышаны и пережиты. Поэтому так хочется привезти «Маятниковый хор» в Москву.