Не знаю, как живут люди, которые не рисуют. Это моя еда, мой сон, мой наркотик. У меня есть дети, иные занятия, увлечения, но в рисовании я черпаю силы на всё остальное. С другой стороны, у меня много раз возникало желание «сложить карандаш» и никогда больше за него не браться. В первый раз — когда я начала показывать свои опыты другим людям. Начав выкладывать в Сеть то, что многие годы делалось в стол, я получала разные отзывы. От некоторых расстраивалась так, что думала: надо бросать, не мучить себя и людей. Останавливала мысль, что пусть ни таланта, ни способностей, но я же не могу не рисовать, это делает меня очень счастливой. Моей профессией это занятие стало лишь потому, что в противном случае за иными занятиями, детьми и домом, времени на рисование я не смогла бы выкроить никак. Зато обнаружилось другое: пока рисуешь — невозможно думать о том, стоит ли тебе заниматься этим, ты же под кайфом, тебя ничего, кроме работы, не волнует. Когда рисунки закончены, тебе опять же не до этого: нужно книжку собирать, с издательством общаться, правки вносить. Книжка выходит — а там уже другой проект горит.

В мире иллюстрации есть несомненные звёзды, например: Андрей и Ольга Дугины, Кирилл Чёлушкин, Лев Каплан, Геннадий Спирин, Шон Тэн, Лизбет Цвергер, Ребекка Дотремер и много других. Звёзды далеко, но сам этот мир очень разнообразен и щедр. Нужно искать свою нишу, собственная манера привлекает наиболее близкие и интересные тебе проекты. С другой стороны, эти проекты будут, вероятнее всего, однотипны. Например, ко мне приходят те, кому нужно нечто «средневековое». Однако ниш очень много. Современная иллюстрация разнообразна как никогда. Мне ближе всего художники, которые продолжают традиции золотого века книжной иллюстрации, наследники Артура Рэкхэма, Эдмона Дюлака и других прекрасных художников той эпохи. Это подразумевает рисунки с хорошей техникой, знанием человеческой анатомии, грамотно выстроенной композицией, часто смелыми решениями в книжном дизайне.

Сейчас много говорят о том, в каком кризисе находится детская иллюстрация, что невозможно больше смотреть на беспрерывно улыбающихся мишек, зайчиков и лучезарных бармалеев. Это правда, смотреть невозможно, но при этом количество замечательных иллюстраторов детских книг просто зашкаливает. Они разные и просто отличные. К сожалению, их сложно случайно выудить в книжном магазине: пушистая, вырвиглазных цветов продукция затмевает всё. Но это закономерно: прогресс всегда геометрически умножает то, что уже существует в мире, как талант, так и бездарность. Поскольку одарённых людей всегда было меньше других, безвкусицы стало ещё больше. Выход один: нужно знать, что ищешь.

Издательство обычно выбирает иллюстратора по стилю, примерно понимая, что получит на выходе. Техзадания бывают очень разными. Иногда чем подробнее оно составлено, тем сложнее работать. Например, у меня был бриф: требуется изобразить сказочный лес, но там не должно быть никаких волшебных существ и вообще ничего необычного, лес находится в ожидании грозы, но никаких гнущихся деревьев, дождя или туч на небе, всё это нужно передать «через настроение». Конечно, есть художники, которые и это смогли бы. Издательство просто неверно выбрало иллюстратора. Такое не ко мне. Я просто не умею так. Но обычно всё‑таки художнику дают свободу, особые требования, как правило, разумны. Единственное постоянное условие: иллюстрация обслуживает текст. Даму с камелиями нельзя изобразить с кактусом — это нехорошо.

Мне часто звонят и пишут люди, у которых есть Идея Книги. Например, годами человек что‑то писал или вёл блог, ему кажется, что из этого всего могло бы что‑то получиться. Он присылает мне пару-тройку своих рассказов и сообщает, что мои иллюстрации прекрасно к ним подойдут

Отличный выход и возможность — работа с живым автором. Это самое большое счастье для иллюстратора. Писатель даё"""т художнику бóльшую свободу, чем издательство, ему обычно не нужно буквальное прочтение его текста, он хочет сотворчества. Исключение — детские книги, там всё же нужна дословность или хотя бы близкое следование тексту.

Есть, правда, другая крайность. Мне часто звонят и пишут люди, у которых есть Идея Книги. Например, годами человек что‑то писал или вёл блог, ему кажется, что из этого всего могло бы что‑то получиться. Он присылает мне пару-тройку своих рассказов и сообщает, что мои иллюстрации прекрасно к ним подойдут. Здесь, конечно, очень тонкий момент: ужасно не хочется обижать авторов — ни уже состоявшихся, ни тех, кто только собирается ими стать. Пока человек не закончил работу над произведением, ему нельзя говорить о нём ничего плохого. Но, как правило, присылают очень плохо написанные, разнородные стилистически и идейно фрагменты. Однако автору кажется, что сейчас появятся красивые картинки — и текст заблестит.

Такие ситуации ставят меня в тупик, потому что свою иллюстраторскую деятельность я начинала как раз с того, что сама написала книгу. У меня филологическое образование, но тогда я впервые столкнулась с тем, как трудно выразить мысль на хорошем русском языке. Заново перечитав все учебники по стилистике, я впервые поняла, насколько скуден наш ежедневный язык и как скверно мы им пользуемся. Люди с Идеей Книги, как правило, ещё не успели с этим столкнуться. Они пока не разговаривали с редакторами, ни одно издательство не давало отзывов на их тексты. Никто из профессионалов этой сферы не ткнул их носом туда, куда в воспитательных целях окунают новичков. Будущие писатели просто не представляют, ЧТО им предстоит. Но поскольку десять лет назад я сама была такой же, обижать их не хочу.

Тем не менее к иллюстратору нужно идти с готовым произведением. Редкие исключения бывают, но только в случае уже состоявшихся писателей. Так у меня произошло, например, с Димой Дейчем, но мы с ним много были знакомы и до того, я его давняя поклонница.

Сны ведь можно интерпретировать как угодно, и чем дальше от текста — тем лучше. Поэтому какую‑то часть иллюстраций я взяла из блокнотика, где зарисовывала всяческие свои «наваждения» — алхимические миниатюры, виньетки, эмблемы

Мы начали параллельную работу над книжкой «Свирепый праведник»: Дима писал, а я отрисовывала то, что уже появилось. В иллюстративном материале сразу возникло много дополнительного повествования, того, что не было в книге, но это было оговорено с самого начала. Дима не хотел, чтобы иллюстрация повторяла текст, ему это было неинтересно. Изображение должно было раскрывать настроение, традицию, на которую опирался текст, — и это самая интересная задача, потому что она ближе всего к «свободному» искусству. У каждого иллюстратора есть свои наваждения, и такой подход к изображению позволяет их реализовать.

Работа началась, но довольно скоро стало понятно, что быстрой она не будет — и автору, и мне хотелось заняться этим текстом гораздо основательнее. Тем временем у Димы накопилась книжка про сны — он собирал её довольно давно. Поэтому он предложил сначала сделать что‑то со снами и издать её. Сны ведь можно интерпретировать как угодно, и чем дальше от текста — тем лучше. Поэтому какую‑то часть иллюстраций я взяла из блокнотика, где зарисовывала всяческие свои «наваждения» — алхимические миниатюры, виньетки, эмблемы. Нам обоим показалось, что это очень пересекается с текстом. Остальное дорисовала в той же стилистике. Обложка была рисунком для того эпизода «Свирепого праведника», где рассказывалось про сны. Очень логично было её поставить в книгу о снах. Так что вышедшая недавно книжка — это смесь везения и нашей общей любви к алхимии.