2010-е

,

Практика

,

Школы кураторов

Школы кураторов

Практику современного поствузовского образования в сфере кураторства анализирует арт-критик Анна Арутюнова

№ 4.1. Приложение к № 4 (587) / 2013

Поль Рамирес Джонас. Общественность, 2011

Знакомые слова, попадая в нынешний арт-словарь, меняют привычные значения. Всё потому, что художественная практика уже давно не умещается в прежние рамки. В музеях показывают не только выставки, в выставках участвуют не только художники, художники занимаются не только искусством, искусство больше не уходит в сторону от проблем общества. Оно превращается в глобальную междисциплинарную дискуссионную площадку. Всё чаще вместо понятия «выставка» используется слово «проект», под которым понимается понимается множество возможных экспозиционных ситуаций, некий сплав из «выставки» и «произведения». А кураторы давно перестали быть только организаторами и превратились в движущую силу арт-процесса. «Куратор» — ещё одно слово, под которым подразумевается гораздо больше, нежели заключено в его первоначальном значении. Ещё не философ, но уже обладатель новых способов производства знания; ещё не институциональный директор, но уже не просто музейный или галерейный работник; ещё не общественный деятель, но уже фигура, наделённая силой критического анализа.

Сегодня практически каждый современный художественный вуз предлагает курсы для кураторов — от подготовительных лекций до серьёзных академических докторских программ. Объединения профессиональных кураторов вроде ICI (Independent Curators International) регулярно проводят интенсивы для молодых специалистов по всему миру от Нью-Йорка до Йоханнесбурга и Токио. Количество семинаров, воркшопов, лекций и мастер-классов растёт в геометрической прогрессии. Такой всплеск интереса — результат новизны дисциплины, переживающей к тому же сложный этап самоопределения.

Работа над проектом Archive Practice в Ecole du Magasin, 2009

Действительно, первые признаки выделения кураторства из общей массы художественных практик появились лишь в конце 1960‑х годов. Главным протагонистом нового явления стал Харальд Зееман. Когда в 1972 году он сделал экспозицию пятой «Документы» под названием «Осмысляя реальность. Мир образов сегодня» (Questioning Reality, Pictorial Worlds Today), внимание критики, пожалуй, впервые было обращено не на конкретные произведения искусства, а на то, каким образом Зееман сделал их вторичными по отношению к своей собственной, кураторской уже совсем в современном смысле слова, концепции. Теперь в фокусе оказался не художник, а именно куратор, и деятельная практика этого нового героя требовала осмысления и определения.

В книге «Культура кураторства и кураторство культур (ы)» (O'Neill, 2012) Пол О’Нил в деталях анализирует процесс становления кураторства как особой формы познания и взаимодействия с искусством, обременённой или же, наоборот, обогащённой навыками смежных дисциплин (сегодня этот список включает и менеджмент, и искусствознание, и философию, и многое другое). О’Нил отмечает важный момент, с которого начинается быстрая институционализация кураторской практики, её укрощение и включение в привычный художественный цикл. А именно — 1987 год, когда в Гренобле появилась школа Le Magasin — первая в Европе учебная кураторская программа для студентов с высшим образованием. К концу 1990‑х почти ни у кого уже не возникало сомнений в том, что куратор — это профессия. С наступлением эры биеннале и фестивалей, когда силами куратора начала двигаться махина крупных международных выставок, а сам он чем‑то стал похож на успешного артиста, гастролирующего по миру, профессия получила публичное признание. Всё это привело к тому, что для институций, претендующих на осмысленную программную политику, считается хорошим тоном предлагать соответствующие курсы. Но встаёт вопрос о том, возможно ли уложить кураторскую практику в прокрустово ложе образовательных программ. И ещё о том, что же такое кураторство и можно ли ему обучить.

Коллектив 1.0.3 за работой в Ecole du Magasin, 2009

Одна из самых привлекательных черт кураторской практики — в её многомерности. Прежде всего это способ конструировать выставку так, что она становится полем формирования новых смыслов и ценностей. Поэтому было бы правильнее рассматривать кураторство не как предмет изучения, а как метод познания, позволяющий определять неявные связи и тем самым актуализировать информацию. Тогда перед нами возникает буквально неистощимая машина по производству знания, к ходу которой можно приобщиться, но едва ли можно освоить управление ею. Ни в одной другой профессии баланс организаторских способностей и интеллектуальных амбиций не играет такой большой роли. Но стоит ли говорить, что современные курсы для кураторов — это отнюдь не практические занятия по созданию выставок (и не стоит ждать от них пошаговых инструкций для реализации пресловутых проектов). Менеджмент и координация — ремесленная составляющая кураторства, освоить которую получится только в процессе работы. Учиться же можно лавированию между разными дисциплинами, поиску точек соприкосновения между искусством и контекстом и критическому мышлению.

C этой точки зрения Московская летняя школа, организованная Виктором Мизиано и Фондом по поддержке современного искусства V-A-C, представляет собой кураторскую программу par excellence, выстроенную вокруг самых актуальных проблем. Единственная в своём роде на территории России, она стала проявлением глобальной тенденции или, вернее, бума, который происходит в области образования. Тема первой школы 2012 года — «Делать выставки политически» — на первый взгляд казалась прямой отсылкой к политизированности современного искусства и художественным практикам, нацеленным на социальный и политический протест. В программе, действительно, было немало лекторов, для которых дискуссия об искусстве уже давно стала неотъемлемой частью общей критики неолиберализма. Глобализация и институционализация, превращение художника в часть системы общества потребления, прекарное положение большинства участников арт-мира и, наконец, апроприация капиталистической системой любых альтернативных практик — эти вопросы во главу угла ставят не только теоретики (например, Джеральд Раунинг или Грегори Шолетт), но и сами художники. Многие современные авторы темой своего творчества видят проблемы художественного производства, в их числе группы «Что делать» или Societe Realiste, принявшие участие в школе.

Учащиеся Кураторской программы de Appel Curatorial, 2012—2013

Впрочем первоочередная задача школы заключалась в анализе политического подхода как методологии создания выставки. Речь не столько о работе с искусством, касающимся социальных проблем, сколько об осознанном высказывании, где политика может присутствовать между строк или же в качестве кураторской позиции. Необходимость осознанной позиции была лейтмотивом семинаров с кураторским коллективом из Хорватии WHW (What? How? For Whom?). Причём твёрдая позиция может проявляться и в разрешении практических вопросов — составление бюджета, поиск спонсорских денег, гонорары художникам и т. д. Простой вопрос, может ли куратор, разоблачающий неолиберализм, соглашаться на финансирование крупными корпорациями, помогает понять, что любой неосторожный шаг способен скомпрометировать и выставку, и её создателя. А ещё — даже организационные моменты могут быть превращены в элемент кураторской практики.

Как ни странно, именно отношениям искусства и его патронов (в лице финансирующих институций или частных лиц) была посвящена последняя Программа для кураторов GBICC 5, которая существует на базе Фонда Биеннале Кванджу в Южной Корее. Приглашённым профессором в 2013 году выступила Мария Линд, директор стокгольмского арт-центра Tensta, одна из самых активных и публикуемых кураторов и теоретиков, автор книги «Современное искусство и его рынки» (Lind, Velthuis, 2012) и многих других. Это не было случайным тематическим совпадением. Сложные и часто травматичные для искусства отношения с деньгами во многом определяют движение современного кураторского и художественного процесса. Вопрос, за чей счёт делаются или должны делаться выставки, стоит остро как в странах со сверхразвитой системой финансирования искусства (США или Швеции), так и в странах, где такие системы практически отсутствуют (Тайланд или Южная Африка и даже Россия). На этом, впрочем, проблемы не заканчиваются, поскольку финансирование часто рука об руку идёт с навязываемой идеологией (самый наглядный и свежий пример из российской практики — невозможность появления в Москве за государственный счёт биеннале с явно критической позицией). Искусство, в свою очередь, оказывается между Сциллой и Харибдой экономической зависимости и творческой свободы. И роль куратора в такой ситуации усложняется — он должен принимать (или не принимать) в расчёт политическую ситуацию, экономическую конъюнктуру, глобальные тенденции и локальный контекст.

Куратор Тобиас Бергер во время курса на биеннале Кванджу, 2013

Школа в Кванджу в этом смысле совсем не однозначна — она делается за государственный счёт и преследует определённые имиджевые цели. Арт-сцена в Южной Корее развивается стремительно и всё больше идёт на поводу у коммерчески ориентированного искусства. Огромные ставки организаторы школы сделали на медийный эффект: преподавателями выпусков разных лет были Массимилиано Джони, Ай Вей-Вей, Энвезор Окуи и другие знаменитости арт-мира. Но внутреннее устройство курса едва ли соответствует внешнему лоску — программе GBICC — 2013 явно не доставало продуманного учебного плана. Начавшись как одна из ярких образовательных инициатив, она превратилась в модный аксессуар при биеннале, создавая видимость международного контекста и открытой платформы для дискуссий.

Ясно одно: какими бы ни были истинные намерения организаторов многочисленных курсов для кураторов, поле обсуждаемых проблем стремительно расширяется. Современность, локальный контекст и интернационализм, глобализм, кураторские модели и методологии, пространство выставки и вневыставочные практики — это лишь немногие темы. И все они походят на темы для полноценного научного исследования. Только теперь вместо академиков ими занимаются кураторы; исследования выходят за рамки узкого круга специалистов и научных монографий и заполняют музеи и выставочные залы. Является ли куратор провозвестником нового типа познания мира, ещё предстоит узнать. Но начать учиться видеть мир по‑новому можно уже сейчас, в любой точке мира и на любом языке.