Не уверен, что исторические реконструкции всё так же популярны в Великобритании, как это было на протяжении всего ХХ века, но это по‑прежнему важная часть нашей культуры. Например, церемония открытия Олимпийских игр 2012 года однозначно стала продолжением именно этой традиции. Дэнни Бойл срежиссировал то, что правильно называется historical pageant, театрализованное действо на историческую тему. Их история начинается в 1905 году, когда школьный учитель музыки по имени Луи Наполеон Паркер написал сценарий фактически для своих соседей, жителей городка Шерборн в графстве Дорсет. Они должны были разыграть на открытом воздухе события английской истории, которые разворачивались у них в городке со времён римского завоевания. Идея была встречена с огромным энтузиазмом, и сотни горожан начали готовиться к постановке, которую в итоге посмотрели тысячи британцев. Успех был сумасшедшим. С этого момента началось то, что потом назвали «реконструкторской лихорадкой» или «реконструкторским безумием». В следующем году подобное действо организовали в Уорике, потом в Йорке, и вот уже десятки городов отчаянно зазывали Паркера, чтобы он и у них поставил что‑то подобное. Популярность таких постановок сложно преувеличить. Имперская реконструкция 1924 года собрала на стадионе Уэмбли пятьдесят тысяч участников, а её зрителями стали два миллиона. Главная идея Луи Наполеона Паркера состояла в том, чтобы спектакль разыгрывался самими жителями города, обычными людьми. Для него были очень важны слова «городское сообщество», и он принципиально не использовал в своих постановках профессиональных актёров. Уже ко времени Первой мировой войны вся страна была охвачена реконструкторской лихорадкой, а потом их становилось только больше. Несколько лет назад мы с коллегами основали проект The Redress of the Past, и сейчас в нашей базе больше десяти тысяч примеров таких реконструкций, начиная с Шерборна.

В том, что история много значит для людей. Так было раньше и так будет всегда: благодаря истории люди выясняют, кто они, формулируют свою идентичность. Весь наш национальный патриотизм основан на гордом осознании, скажем, жителем Сент-Олбанса, что его город сыграл свою роль в противостоянии кельтов и римлян. Переживание местной истории легитимирует национальное чувство этого человека. Идентичность маленьких городских сообществ всегда была принципиально важна для Британии. Она основана на переживании непрерывности исторической традиции со времён, скажем, Средневековья. Важность далёкого прошлого, в том числе средневекового, — ключевая идея таких реконструкций. Организаторы концентрируют своё внимание на истории англосаксов, на норманнском завоевании. Не менее важен аспект религиозной истории: христианское прошлое — это ключевая часть британского самосознания. Я не имею в виду собственно англиканство, а говорю об общехристианской традиции, преимущественно о времени установления христианства на Британских островах. Впрочем, в 60—70‑е годы реконструкторское движение пошло на спад, поскольку мультинациональное британское общество решило, что гораздо важнее быть открытым миру и другим культурам. В этой ситуации прошлое перестало быть таким уж важным, не говоря уж о том, что в Британии появились новые проблемы.

Весь наш национальный патриотизм основан на гордом осознании, скажем, жителем Сент-Олбанса, что его город сыграл свою роль в противостоянии кельтов и римлян

Цель реконструкций состояла в том, чтобы объединить городское сообщество, так что участвовать должны были все, и жители с энтузиазмом соглашались. Они работали бесплатно и с большим удовольствием — возможно, потому, что интересовались своей местной историей, а возможно, потому, что всем нравилось переодеваться в средневековые платья. Может, им просто хотелось стать на время кем‑то другим. Часто говорят, что костюмированные постановки были призваны сгладить существующие классовые противоречия. Это верно, но всё же маловероятно, чтобы в ранний период представители рабочего класса могли получить какую‑либо из главных ролей: у них не хватило бы денег, чтобы пошить костюмы, да и свободного времени, чтобы участвовать в репетициях, тоже не было. Ко всему прочему, существовало представление, что реконструкции должны отражать истинную классовую структуру общества, и иерархия сохранялась.

Однако они определённо помогали сплотить городское сообщество, и не только. Очень важна политическая сторона подобных мероприятий: в период между двумя мировыми войнами и некоторое время после них были популярны постановки, организованные левыми. Коммунистическая партия Великобритании была чрезвычайно активна. Например, в 1948 году они провели празднество по случаю столетия манифеста Коммунистической партии, изданного в Лондоне. Состоялось оно в Альберт-холле — можно ли сейчас такое представить? Реконструкциями занималось кооперативное движение, суфражистки, Союз Лиги Наций. Так что это не было просто местечковое движение в маленьких городках, оно захватывало очень широкие слои населения.

Для левых реконструкции были отличным способом мобилизовать своих активистов и создать партии хорошую репутацию, но в финансовом смысле результаты были неудовлетворительны: такие действа были очень затратными. Однако реконструкции нельзя считать политическим движением. Их можно использовать для достижения тех или иных частных целей, но они не про политику, а про самосознание. Коллизии Х Х века проще было пережить, понимая их как часть многовековых процессов.

Мне кажется, наоборот: они позволяют принять болезненную реальность через признание её частью истории. Реконструкции всегда были сильнейшим образом укоренены в настоящем. Вопрос никогда не ставился так: мы ненавидим сегодняшний день, давайте сбежим в прошлое. Задача была другой: давайте чествовать нашу долгую историю, поскольку именно она делает наше городское сообщество значимым и сегодня. Это не «мы хотим обратно в Средневековье, потому что там было лучше». Нет, там было хуже, но, обращаясь к Средневековью, мы принимаем себя сегодняшних.

Надо понимать, что расцвет движения реконструкторов пришёлся на период между двумя войнами. В этот процесс включались уже не маленькие старинные города, а крупные, со значительным населением — Бирмингем в 1938‑м, Манчестер в 1939‑м. Это были важные промышленные центры, которые тяжело переживали свое настоящее, экономический кризис. Подобные празднества были способом показать, что индустриальное настоящее глубоко укоренено в прошлом, то есть проявить, сделать видимой связь времён. Они как бы говорили: здесь всегда была промышленность, и она здесь всегда будет. Даже если сейчас мы переживаем не лучшие времена, лучшие ещё вернутся. То есть костюмированные постановки ни в коей мере нельзя считать эскапизмом.

Это очень интересный аспект. Специально мы в нашем проекте не уделяли внимания искусству. Разумеется, более или менее известные художники принимали участие в оформлении таких праздников, например Фрэнк Брэнгвин в «Имперской реконструкции». Из современных авторов первыми приходят на ум Дэвид Бест и Джереми Деллер. Бест реконструировал Великий лондонский пожар 1666 года, Деллер же работал с событиями Первой мировой. С его подачи 1 июля 2016 года на улицы различных городов Соединённого Королевства вышли люди, одетые в тщательно воспроизведённую форму солдат столетней давности. Это был перформанс в память о битве на Сомме — одном из важнейших сражений той войны, где погибло колоссальное количество британских солдат.

Но если искать сходство самих реконструкций с современным искусством, вы тоже его легко найдёте. Например, в 1907 году население города Ромзи в Гэмпшире насчитывало четыре тысячи жителей, а в реконструкции приняли участие 1200, то есть больше четверти. Это означает, что сутью мероприятия было участие и личное переживание всех вовлечённых, а не спектакль для зрителей. Ещё один момент касается организаторов: в большинстве случаев проведение костюмированных праздников было инициативой самих жителей, они хотели прославить на всю страну свою историю, свою идентичность, своё местное сообщество как таковое. Часто организация действа включала в себя пропаганду туризма. Всё это происходило в период индустриального роста и развития английской системы железных дорог, а именно железные дороги давали возможность жителям далёких графств добираться до городов, где проводились праздники. То есть они были частью сложной экономической системы. Ко всему прочему, организация включала в себя элементы сбора средств, поскольку заработанные на приезжих деньги шли на благотворительные цели — например, на поддержку госпиталей для раненых военных.

Конечно, самой грандиозной была церемония открытия Олимпийских игр. Но, скажем, в прошлом году Джонатан Раффор провёл в Бишоп-Окленде под Даремом реконструкцию, где показал всю историю с римлян до Второй мировой. Она продолжалась целое лето и была, вероятно, вполне успешным в коммерческом плане мероприятием. А события не такого масштаба регулярно происходят в разных городах.

Да, это верно, поэтому лучше, наверное, говорить о включении в него элементов реконструкторской традиции. Настоящие праздники — целиком история про местные сообщества и про то, что они сделали лично для себя. Однако верно и то, что большинство участников олимпийской церемонии были волонтёрами, и они тоже это делали для себя. Пусть разница и существенна.

История проживается посредством драмы, и драма служит мощным источником коммуникации с прошлым. Именно этому нас учат реконструкции. Британцы любят думать о себе как о нации, которая особенно остро переживает свою историю

Мне кажется, что в британской версии акцент на историю был сильнее, чем где‑то ещё. Но важнее, наверное, то, как это виделось и ощущалось изнутри страны. На мой взгляд, история не может и не должна быть тем, что записано на бумаге. Она должна переживаться снова и снова живыми людьми, пересказываться, проговариваться. Именно поэтому работы Деллера так хороши. Именно поэтому хроники Шекспира вызывали такой эмоциональный отклик у современников: всё, о чём в них говорилось, было живым и близким.

История проживается посредством драмы, и драма служит мощным источником коммуникации с прошлым. Именно этому нас учат реконструкции. Разумеется, чувство истории принципиально для любой страны, однако британцы любят думать о себе как о нации, которая особенно остро переживает свою историю. Но нельзя отрицать, что индивидуальность — фундаментальное свойство для любой личности и любой нации — построена целиком на своеобразии прошлого. Ничем другим мы от остальных не отличаемся, ни через какие другие факторы не можем сформулировать, кто мы есть. А уже на этом фундаменте строится общность и общение на уровне города, селения или страны. В этом и заключается британское восприятие истории: всё время обращаясь к ней, мы не становимся менее современными. Наоборот, мы обретаем способность иметь дело с будущим.