а светло-то
светло так
как будто там ты

Всеволод Некрасов

В творчестве Эрика Булатова встречаются два различных типа художественной реальности или два личностных пространства. Первое определяется полётом, освобождением от социальных ограничений и бесконечными возможностями творчества. Это пространство обладает универсальными качествами, в нём раскрывается человеческое достоинство и торжествует отсутствие перспективных ракурсов, связывающих конструкцию произведений с горизонтом. Второе пространство принадлежит только двум людям — самому художнику и его вечной возлюбленной, жене Наташе. Его измерения также связаны с безграничностью свободы, но, наполненное любовью, глубоким личным чувством, это пространство неожиданно уменьшается, как в «Алисе в Стране чудес», превращаясь в особое сакральное место, в освещённый солнцем пляж, в тропинку, ведущую туда, где время, останавливаясь, замирает. Оно связано скорее с землёй, чем с небом, вернее, небо там опрокидывается на землю, соединяя зелёное с голубым. Здесь находится место возвращения в подлинное естество, в детство, в покой — возможно, это и есть рай. И для Эрика Булатова этот мир всегда открывается образом Наташи, её лицом, её просветлённым ликом, её внутренним светом.

Впервые эта абсолютная теплота и пронзительное чувство проявляются в композиции 1978 года «Наташа»: в обезличенном, дистилированном мире, где жизнь кажется невозможной, «цветная» Наташа побеждает мёртвую белизну снега. В 1993 году в композиции T-shirt образ Наташи отождествляется с морским побережьем, он теряет материальность, растворяясь в солнечном свете, вплотную приближая к нам берег моря, полосу прибоя и горизонт. Футболка Наташи превращается, с одной стороны, во внутреннюю картину, в фрагмент произведения Магритта, а с другой — снимает все заслонки с реальности. Образ героини в работе T-shirt становится магическим коридором, сквозь который пара влюблённых проникает в «счастливые» измерения. В том же 1993 году была сделана фотография, где Эрик Булатов, склонившийся перед белым холстом, «выявляет» (другой глагол здесь не подходит) лицо Наташи. Художник выявляет, а образ возлюбленной как будто сам собой проявляется на поверхности холста. Героиня приходит к нам из иного пространства, она предстоит нам, как персонаж евангельских циклов. Вместе с тем зрителю очевидно, что проявляющийся священный образ обретает своё подлинное существование через акт творчества. Лик позволяет себя обнаружить только в рождающейся внутренней драматургии произведения, приводя в согласие спор между земным и небесным. Обнаружение личного идеала художника осуществляется не буквальным называнием, а как событие в структуре живописного произведения.

Идеальный мир, пронизанный любовью, у Булатова реально существует, он всегда рядом с нами, его «красные границы» условны для тех, кто умеет видеть. Об этом свидетельствует композиция «Рай» (из серии «Несовместимые пространства», 1995), где сталкиваются абсолютно плоский, «социальный» мир и многомерная реальность вечного лета с его тенями, солнечными бликами и светящейся в арочном проёме женской фигуркой. Любовь художника ловит этот образ, как солнечный зайчик, превращает его в архетип, вводит в культурные традиции особой оптики, в мир Вермеера (в триптихе 1956 года) и Магритта. Конфликт, состоящий в невозможности соединить нашу обыденную и идеальную, мечтаемую жизнь, разрешается в личности Наташи. Художник превращает её в посредника, в миссионера, в персонажа, способного вокруг себя структурировать рай и перемещаться вместе с ним в идеальное картинное пространство. Парадокс состоит в том, что «цветная» Наташа своим существованием как бы отрицает живопись, её условность, непосредственно и радикально, определяя принципы картинного пространства, требуя, как замечает Эрик Булатов, «чтобы зритель в него вошёл». Образ Наташи, её изображение, если продолжить далее словами Эрика Булатова, «кажущееся на первый взгляд самодостаточным, герметичным, неожиданно открывается в сторону зрителя, вызывая его встречную активность. Зритель становится соавтором картины».

В многочисленных изображениях Наташи картина становится моделью мира, состоящего из двух пространств, она утверждает возможность перехода из мира сакрального в мир предстояния перед сакральным (Santa Maria del Fiore, 1998—2003). Пространства «здесь» и «там» («Здесь — там», 2004­—2006) фиксируются личностью Наташи, позволяя метафорическим цветом разделить и одновременно соединить две реальности, границей между которыми служит простая прозрачная занавеска, легко пропускающая свет.

Виталий Пацюков, 2014