XX век

,

2000-е

,

2010-е

,

Ближний Восток

,

Ирак

,

Ливан

Ирак и Ливан: шиитские символы в современном арабском искусстве

Как ни удивительно, шиитское искусство стало предметом научного изучения буквально лет десять назад. Дело в том, что эта ветвь ислама категорически запрещает посещение священных мест иноверцами, и потому даже её главные памятники до сих пор малодоступны для искусствоведов. Такого понятия, как «современное шиитское искусство», пока вовсе не существует, зато есть художники, которые, отражая нынешние реалии, пользуются тем же художественным словарём, что и их предшественники классического периода

№ 4 (591) / 2014

Хассан Массуди. Каллиграфия, иллюстрирующая стихотворение Аль-Акили (X в.), 2008
Холст, масло

Американское вторжение в Ирак 2003 года, продолжающийся более полувека арабо-израильский конфликт, «арабская весна», начавшаяся в 2010 году, наконец, нынешняя война в Сирии — все эти события трагически изменили не только геополитическую обстановку в мире, но и культуру региона. Между тем, не только война формирует сегодняшнее искусство исламских стран. По-прежнему одним из важнейших его источников остаётся религиозная традиция — как суннитского, так и шиитского толка. Хотя эта преемственность не всегда осознаётся современными ливанскими и иранскими художниками, которые напряжённо ищут новые идеи, все они неминуемо обращаются к освящённым веками символам своего культурного пространства.

Раскол мусульманской общины и битва при Карбале

На протяжении всей истории ислама его не раз настигали расколы, но важнейшим из них традиционно считается разрыв между суннитами и шиитами. Рассуждая о тех событиях, неизменно приводят высказывание Пророка: «Моя умма разделится на 73 секты, и все они будут в Огне, кроме одной». Конфликт, которому уже полторы тысячи лет, начался со спора о главенстве в мусульманской общине после смерти Мухаммада. Часть его последователей выступали за то, чтобы выбрать новым лидером самого достойного человека, не учитывая его родство с Пророком. Другие поддерживали двоюродного брата Мухаммада, Али ибн Аби Талиба. Дело в том, что имам Али, как его величают шииты, был не только кровным родственником Пророка, но и мужем его дочери Фатимы, а значит его дети стали прямыми потомками Мухаммада. Более того, сам Пророк объявил Али своим наследником — и этот день считается важнейшим праздником для верующих i В своей последней проповеди Мухаммад сказал: «Али — повелитель тех, для кого я повелитель». Хадис, рассказывающий об этом, признают истинным как сунниты, так и шииты, но интерпретируют по‑разному. . Несмотря на все это, победили приверженцы первой точки зрения: лидером был избран Абу Бакр, его сменили Умар и Усман. Али ибн Аби Талиб стал только четвёртым главой общины. Этих четырех халифов, то есть заместителей Пророка, называют праведными, однако сторонники Али остались недовольны такой очерёдностью. Так что важнейший раскол в исламе обладает политической природой, и само его название — «ши'ат Али», «партия Али» — эту природу отражает.

Истинным началом шиизма как религиозного движения стала гибель младшего сына Али, Хусайна, в битве при Карбале. Это событие стало стержнем, вокруг которого выстроилась доктрина шиизма, его образность, ритуалы и праздники, общая трагическая тональность

Али ибн Аби Талиб стал халифом после восстания, в котором погиб его предшественник, однако недолго оставался во главе мусульман. Его лидерство оспаривала влиятельная группа во главе с наместником Сирии Муавией. Сирийский правитель приходился родственником убитому Усману и обвинял Али в содействии этому преступлению. Во время очередной битвы имам Али согласился на третейский суд, чтобы разрешить сложившуюся тупиковую ситуацию. Не все приняли это решение, и от исламской общины откололась ещё одна религиозная группа — хариджиты, которые считали, что Али не имел права подвергать сомнению возложенную на него роль халифа. Хариджиты выступали и против Муавии, и против Али. Именно они в 661 году убили Али в мечети в Куфе. Его сыновья и их прямые потомки стали имамами — шиитскими претендентами на духовное лидерство среди всех мусульман.

Мухаммед Сулейман (Фузули). Иллюстрация рукописи «Сад счастливцев», 1602—1603
Бумага, акварель, чернила, золото. 14 × 24,8 см

Считается, что истинным началом шиизма как религиозного, а не политического движения стала гибель младшего сына Али, Хусайна, в битве при Карбале. Это событие стало стержнем, вокруг которого выстроилась доктрина шиизма, его образность, ритуалы и праздники, общая трагическая тональность. В 680 году к имаму Хусайну прибыли посланники из Куфы, призывая его выступить против правителя Дамаска. Они заверяли имама, что весь город на его стороне и никто не окажет сопротивления. Лишь недолго поколебавшись, Хусайн отправился в путь из Медины. Его караван шёл безоружным: Хусайн рассчитывал на помощь жителей Куфы. Однако пока имам совершал долгий переход по пустыне, дамасский правитель успел отправить в Куфу собственный отряд. Город был приведён к повиновению, но никто не известил Хусайна о том, что его мятеж уже провалился. Через несколько дней лагерь Хусайна недалеко от городка Карбала был окружён солдатами противника, а его караван отрезан от воды. Осада продолжалась десять дней, а на десятый Хусайн был убит. Именно к трагедии праведника, оставшегося один на один с врагом, покинутого в пустыне и ставшего свидетелем гибели всех своих соратников, из года в год возвращается община в своих ритуалах, через него возобновляет свою преданность имамам.

Аббас аль-Мусави. Битва при Кербеле, Между 1868 и 1933
Холст, масло. 182,9 × 299,7 см

Вокруг трагедии Карбалы сформировались пять важнейших ритуалов, отличающих шиизм от других ветвей и течений ислама: поминальные службы, мистериальное воспроизведение событий (ашура), шествие, в ходе которого участники совершают самоистязания (татбир) в память о пролитой имамом Хусайном и его соратниками крови, публичные процессии оплакивания, а также паломничество к могилам имама Хусайна в Карбале (арбаиин) и имама Али ибн Аби Талиба в Наджафе.

Тело последнего имама Мухаммада ибн ал-Хасана аль-Махди, пропавшего в Саммаре, так и не было найдено, поэтому он считается сокрывшимся; именно его возвращения в качестве Мессии ожидают шииты

Заданная Карбалой трагическая тональность прослеживается в жизнеописаниях всех последующих имамов из рода Али. Наиболее распространена версия, согласно которой на двенадцатом преемнике его династия прервалась. Все её члены признаны мученически погибшими: сам Али был убит в Куфе, его старший сын Хасан отравлен, младший, Хусайн, погиб при Карбале, следующие восемь имамов также считаются отравленными. Тело последнего имама Мухаммада ибн ал-Хасана аль-Махди, пропавшего в Саммаре, так и не было найдено, поэтому он считается сокрывшимся; именно его возвращения в качестве Мессии ожидают шииты. Существует даже присказка: «Каждый день — ашура, весь мир — Карбала», ставшее квинтэссенцией мученических настроений шиизма.

Каллиграмма Нади Али в форме льва, XIIV в.
Индия. Бумага, акварель, чернила, золото. 12 × 19,2 см

Несмотря на общие основы вероучения, «шиитские миры» различаются от страны к стране. Так, иракский вариант сильно отличается от иранского, там чувствуется сильное бедуинское влияние на интерпретацию основных ритуалов i См.: Y. Nakash. The Shia of Iraq. P. 143. и Х. Батату, Т. 1, С. 32 .

Символика шиитского искусства

История шиизма — это череда войн, гонений и религиозных преследований, что, конечно, не могло не отразиться в искусстве классического периода ислама. Однако проанализировать сами произведения той эпохи зачастую оказывается невозможным. Дело в том, что все архитектурные памятники шиизма — мечети и мавзолеи — до сих пор почти недоступны для исследователей. В этой конфессии действует очень строгий запрет на посещение святынь представителями иных религий. Так и выходит, что почти все известные нам классические памятники исламского искусства — суннитские. Одним из первых и немногих описаний шиитских мечетей европейцами стал текст датского путешественника середины XVIII века Карстена Нибура. Он с риском для жизни пробрался в мечети Карбалы и Наджафа, чтобы сделать рисунки их внутреннего убранства. Ещё одним препятствием для искусствоведа стали разрушения, которым подверглись шиитские памятники в ходе многочисленных войн. Именно поэтому анализ шиитского искусства оказался новой тенденцией в рамках исследования исламского искусства в целом. Первым свидетельством интереса учёного сообщества к этой проблеме стала лондонская конференция 2009 года, где обсуждалась шиитская архитектура эпохи Фатимидов и Буидов.

Карбала, 1932
Желатин-серебрянная печать

Тем не менее уже сейчас тщательно описан большой набор ключевых образов и символов шиитского искусства.

Цвета:

  • Чёрный — главный из цветов шиизма, символизирует траур по имаму Хусайну. Только потомки Пророка имеют право носить чёрный тюрбан.
  • Зелёный — цвет ислама и дома Пророка.
  • Красный — цвет мученичества. Над мечетью имама Хусайна развевается красный флаг, который в месяц поминовения имама сменяет чёрное траурное знамя.

Животные:

  • Белый конь Зульджанах (что означает «крылатый»), который принадлежал Хусайну. По легенде, после гибели имама он бросился в Евфрат и не выплыл. По другой — покончил с собой, добравшись до лагеря союзников. Шииты верят, что именно на этом коне вернётся Махди.
  • Лев — символ имама Али.
  • Голубь — символ его жены, дочери Пророка Фатимы.

Диа ал-Аззави. Раненая душа, 2010
Инсталляция. 63 × 43 × 40 см

Предметы:

  • Раздвоенный меч Зульфикар, переданный Пророком имаму Али.
  • Книги — символ имама Джафара ас-Садыка, почитаемого как великого учёного.
  • Оковы — символ имама Али Риды.
  • Хамса (пятерня) — знак того, что Хусайн не пожал руки неправедному дамасскому правителю. Рука — один из элементов шиитского флага, алама, используемого в религиозных процессиях. Хамса — важный символ не только в исламе, но и во всех авраамических религиях: в иудаизме — это рука Марьям, в христианстве — рука девы Марии.
  • Вода — обязательный элемент траурных ритуалов ашуры и арбаиин: поскольку лагерь Хусайна во время осады был отрезан от Евфрата, многие героические деяния его соратников связаны с попытками пробиться к воде.
  • Образ траурной процессии или паломника, идущего по пустыне, отражается во всех шиитских праздниках.

Сложные образы, сочетающие несколько элементов:

  • Всадник, несущий знамя, меч или копьё, черты лица которого чаще всего неразличимы. В нём видят Махди или Мессию, который возвращается на своём коне Зульджанахе.
  • Атабат, или «священные пороги». Атабат — общее название для священных городов Ирака (Наджаф, Карбала, Казымайн, Самарра), центров учёности и религии; кульминационным моментом всех паломничеств является прибытие в священный город.

«Благоразумное сокрытие своей веры» в современном искусстве шиитов

Где бы сегодня ни жили шииты — в арабских странах, в Иране, Азербайджане, Пакистане или Афганистане — они по‑прежнему ощущают себя преследуемыми. Из всех исламских династий Ближнего Востока лишь несколько были шиитскими i Это, в первую очередь, иранские династии начиная с Сефевидов (XV в.); редким примером арабской шиитской династии были Фатимиды, правившие в Египте в X—XII вв. , а в остальных случаях представители этой конфессии оказывались самой незащищённой частью населения. Только в конце ХХ века после Исламской революции в Иране чаяния тамошних шиитских общин реализовались в полной мере. В то же время в других исламских странах шиитов стали воспринимать в качестве «пятой колонны», пособников Ирана. Особенно сильными были и остаются эти настроения в Ираке и Ливане. Масла в огонь подлила затянувшаяся ирано-иракская война и действия шиитских политических организаций в Ливане (движение «Амаль» и партия «Хезболла»). Парадоксальным образом, шииты, постоянно заявлявшие о своей преданности национальным арабским идеям, оставались на протяжении большей части ХХ века на периферии политической и культурной жизни своих стран. Они оказывались вне общественной жизни, даже когда составляли немалую часть населения — как, например, в саддамовском Ираке. В результате долгой истории гонений шииты привыкли скрывать свои религиозные убеждения. Их теологи даже выработали специальный принцип — такийа, «благоразумное сокрытие своей веры» i Ислам. Энциклопедический словарь. М.: Наука, 1991. Статья «ат-Такийа». . Современные художники с шиитским бэкграундом часто прибегают к нему, оставляя искусствоведам расшифровку их высказываний. В этом случае классические образы и символы шиизма скрываются за неким внешним содержанием, но остаются распознаваемыми на более глубоком уровне интерпретации.

Министерства культуры почти не получают ассигнований из государственного бюджета, и большинству художников приходится искать зарубежных спонсоров, что на их родине нередко воспринимается как предательство

Диа ал-Аззави. Резня в Сабре и Шатиле, 1982—83
Бумага на холсте, смешанная техника. 300 × 750 см

Одна из главных и очевидных особенностей творчества ближневосточных художников, в том числе и шиитских, — сильное влияние политики на содержание их произведений. Вторая половина ХХ века оказалась эпохой потрясений для исламского мира. Новые независимые государства пережили множество кровавых конфликтов (семь арабо-израильских войн, ирано-иракская война 1980—1988 годов, ирако-кувейтская война 1991 года и последовавшая за ней операция «Буря в пустыне», вторжение коалиции в Ирак в 2003 году), волну революций после 2011 года, получившую название «арабской весны», гражданские войны (в Ливане в 1975—1990 годах, в Сирии с 2011 года) и, наконец, наступление Исламского Государства Ирака и Леванта (ИГИЛ) в 2014 году, которое уже приближается к регионам преимущественного проживания шиитов в Сирии и Ираке. В результате боевых действий на территории этих стран сильно пострадали шиитские памятники, в частности, мечеть сейиды Зейнаб в Дамаске. Все эти события оказались трагедией не только для самих жителей, но и для культуры арабского мира. Министерства культуры почти не получают ассигнований из государственного бюджета, и большинству художников приходится искать зарубежных спонсоров. Поскольку количество общеарабских фондов ограниченно, то представителям большинства творческих профессий приходится обращаться в западные организации, что на их родине нередко воспринимается как предательство.

Один из самых ярких иракских авторов, в творчестве которого можно проследить слияние шиитской образности и современного политического контекста, — Али Ассаф. Его видеоработа «Я он / она» (I am him / her, 2008) построена на противопоставлении иракских этноконфессиональных групп. Мужчина и женщина демонстрируют зрителю таблички с надписями: например, он показывает табличку «я суннит», а она — «он шиит» или, в другом кадре, «она туркменка» и «он курд». Постепенно персонажи сближаются друг с другом, пока наконец не сливаются в одну фигуру с надписью «я она, я он». Лейтмотив произведения — взаимные обвинения; мужчина и женщина упрекают друг друга в сокрытии своей истинной этнической или религиозной принадлежности, пока наконец не приходят к осознаю того, что оба являются в первую очередь людьми. Художник предлагает попробовать преодолеть различия во имя общенациональной идентичности, которая, к сожалению, остаётся неуловимой.

Али Ассаф. Фатима. Из серии «Приветствия из Багдада», 2003
Цифровая печать

Другие работы Али Ассафа ещё более пессимистичны. «Приветствия из Багдада» (2003) — его реакция на трагедию независимого Ирака. Работа состоит из трёх коллажей с подписями: в каждой из частей герой или героиня передаёт привет своим друзьям и родственникам, уехавшим из Ирака. На первом коллаже мужчина стоит на фоне мечети и сбрасываемой статуи Саддама Хусейна; на втором — женщина, за плечами которой видна траурная процессия в пустыне; на третьем — ещё один мужчина на фоне военной техники и чёрного дыма. Все три персонажа говорят зрителю об одном — об ожидании денежных переводов от своих уехавших родственников, о разрушениях в стране, о постоянном страхе. Особенно любопытна та часть коллажа, где на фоне процессии в пустыне стоит женщина по имени Фатима. Чёрные силуэты, идущие по бесплодной земле, символизируют не только страдания гражданского населения Ирака в годы оккупации. Другой уровень прочтения этой картины отсылает зрителя к шиитскому символизму. Пожилая главная героиня в традиционной мусульманской одежде носит имя дочери Пророка и жены имама Али. Она отправляет приветствие своим мужу, братьям, племянницам и племянникам в Швеции, Америке и Канаде. А сама процессия, на фоне которой она сфотографирована, — это паломничество арбаиин: женщины в тёмных одеяниях шествуют со знаменем в руках. Тёмный, почти монохромный тон этого коллажа отличается от красочности двух других частей серии. Так художник передаёт траур мистериального паломничества на сороковой день после гибели имама Хусайна.

Недим Куфи. Отсутствие, 2008
Холст, цифровая печать

Инсталляции иракских художников времён вторжения коалиции созвучны ливанским работам, созданным после гражданской войны 1975—1990 годов. Художники обеих стран особенно часто используют старую документальную фотографию, наглядно подчёркивающую разницу между прошлым и настоящим. Одна из таких работ, «Отсутствие», принадлежит Надиму Куфи, уроженцу Куфы, где, напомню, в 661 году во время молитвы был убит имам Али. В согласии с древней традицией рождённый там художник ищет способы выражения отверженности, которую переживали и переживают шиитские общины всего арабского мира. Надим Куфи выставляет свои собственные детские фотографии: оригиналы — и рядом отредактированные версии, с которых художник удалил самого себя, оставив неизменным фон. Очевидное содержание серии — вынужденная эмиграция иракцев после событий первой войны в Заливе. Однако существует и другая интерпретация: художник подчеркнул невнимание государства (на снимках власть олицетворяют взрослые) к своим гражданам, его пренебрежение большими группами населения — именно такие впечатления вынес автор из своего детства, которое пришлось на годы правления Саддама Хусейна.

Недим Куфи. Отсутствие, 2008
Холст, цифровая печать

Идеям Куфи близка мультимедийная инсталляция Али Ассафа о Басре i Крупный торговый город на юге Ирака, на реке Шатт-эль-Араб. , которую он называет «Венецией Востока» (2011). Работа состоит из целого набора чёрно-белых снимков. На одних — виды Басры, на остальных — члены семьи художника. Вперемешку со старыми открытками снимки развешаны по трём стенам комнаты с низким потолком, при этом по фотографиям стекают чёрные нефтяные капли-слёзы. В центре построена пирамида из фиников — символ благосостояния города. Основная тема произведения — гордость художника за свой родной город, а также плач о постигнувших его несчастьях. Рифма с церемониалом оплакивания мучеников, как и траурный чёрный цвет, опять‑таки подчеркивают шиитское мироощущение художника. Значение чёрного для шиитских авторов замечательно выразил знаменитый иракский эмигрировавший художник Диа ал-Аззави: «Надежда — чёрного цвета. Нефть черна, и она наслала свои слепые, приносящие болезни ветра, чтобы уничтожить нас, пока мы цепляемся за свою призрачную надежду».

В 1982 году во время израильского вторжения в Сабре и Шатиле были совершены массовые убийства палестинцев. Именно эти события переданы в одной из самых известных работ Диа ал-Аззави. Картину, которую называют «арабской „Герникой“», в 2012 году приобрела галерея Тейт

Тема изгнания и потерянной родины стала общей для художников от Марокко до Ирака не только из‑за событий, происходивших в их родных странах, но и в связи с арабо-израильским конфликтом. Особенно важным этот мотив оказался для шиитских художников Ливана и Ирака. В Ливане нашли приют беглецы из Палестины — старейшие и крупнейшие лагеря беженцев Сабра и Шатила уже стали пригородами Бейрута. Ещё теснее судьбы палестинских арабов и ливанцев сплелись в годы ливанской гражданской войны 1975—1990 годов. В 1982 году во время израильского вторжения в Сабре и Шатиле были совершены массовые убийства палестинцев. Именно эти события переданы в одной из самых известных работ того же Диа ал-Аззави — «Резня в Сабре и Шатиле» (1982—83). Картину, которую неслучайно называют «арабской „Герникой“», в 2012 году приобрела галерея Тейт. Её четыре части складываются в подлинно эпическое повествование. В центре располагаются две горизонтально вытянутые композиции, по бокам — вертикальные панели. Люди, животные, предметы мебели смешались на них в нерасчленимую массу. Доминируют чёрный и белый цвета, с редкими вкраплениями красного и охры. У этой трагедии нет конца, как нет и очевидных композиционных границ: из памяти очевидца стираются все цвета. Разумеется, картина Диа ал-Аззави передаёт, в первую очередь, ужас арабского мира перед геноцидом. Однако содержание композиции не исчерпывается текущими политическими событиями. Сюжет картины в той же степени — и это глубинный план — может быть интерпретирован как мистериальное воспроизведение событий битвы при Карбале. Человеческие страдания, утрата надежды, жестокость убийц — все эти эмоции резонируют с историей о гибели имама Хусайна. Сокрытый, неявный смысл, несомненно, присутствует в этой работе.

Белый конь Зульджанах (что означает «крылатый») принадлежал Хусайну. По легенде, после гибели имама он бросился в Евфрат и не выплыл. По другой — покончил с собой, добравшись до лагеря союзников. Шииты верят, что именно на этом коне вернётся Мессия

Другой пример переплетения разных смысловых уровней может быть обнаружен в более поздней работе Диа ­ал-Аззави «Раненая душа» (2010). Инсталляция представляет собой сложную композицию из скульптурных изображений пронзённых стрелами коней, картин и 304 белых цветов, символизирующих каждого из убитых во время иракской кампании учёных. Их памяти и посвящена работа. У европейца статуя лошади на катящемся помосте должна вызвать ассоциации с троянским конём. Но для шиита это, безусловно, Зульджанах, конь имама Хусайна. Смертельно раненный, он продолжает идти — и это явная отсылка к одному из эпизодов битвы при Карбале. Сама «раненая душа», заявленная как тема произведения, раскрывается тут сразу в нескольких символических пространствах, где традиционные образы обретают новую художественную интерпретацию.

Али Ассаф. Венеция Востока, 2011
Фотография инсталляции: © Ali Assaf

Впрочем, не все шиитские художники прибегают к такой сложной системе сокрытия. Так, иракский художник Казим Хайдар создал в 60‑х целую серию картин, сложившуюся в «Эпос о Мученике». Она открыто пересказывает события битвы при Карбале: каждая из картин изображает один из эпизодов мученичества Хусайна. Наиболее узнаваемый образ — белый конь, в мольбе и печали поднявший голову к небу. Центральная работа серии изображает саму гибель имама. В правой части располагается полуобнажённая фигура воина-великана с раздвоенным мечом Зульфикаром. Позади него — вооружённые люди, а у верхнего края картины — чёрные фигурки женщин. В центре полотна — торжествующие всадники, один из которых держит отрубленную голову поверженного воина. На лицо мёртвого имама падает солнечный луч, напоминающий зрителю о его благословенности. Здесь в полной мере присутствуют все ключевые символы шиизма: и раздвоенный меч имама Али, и поверженный Хусайн, и его белый конь Зульджанах. Эта работа стала чуть ли не первым примером осознания шиитскими художниками права открыто говорить о собственной вере. Переосмысление трагической религиозной истории шиизма и её актуализация в современном арабском искусстве до сих пор остаётся желаемой, но не до конца реализованной целью.