Те, кто говорят, что современное искусство требует холодного интеллектуального восприятия, в общем правы: страшась дешёвого трюкачества, оно всегда оставляло территорию чувств массовому творчеству — например, голливудскому кинематографу. По умолчанию считается, что язык современности не годится для разговора, где главной темой являются наши эмоции. Так, арт-критик The Guardian Джонатан Джонс в своей декабрьской колонке как‑то заявил, что в предрождественский период он предпочитает китч, сани Санта-Клауса и украшенные ёлки: мол, увольте его от современного искусства, он пойдёт смотреть Брейгеля. В лингвистике долгое время бытовало сходное представление, что некоторые языки не приспособлены для обсуждения определённых сюжетов: племенные сообщества якобы не способны к восприятию абстрактных понятий, в древнегреческом обнаруживаются проблемы с цветопередачей, а у части индейских племён в грамматике отсутствует система времён. Потом, правда, обнаружилось, что эта информация нуждается в корректировке. Но может язык современного искусства и в самом деле не приспособлен для бесед о любви, радости и счастье? Мы решили взять остро злободневный и при том самый сентиментальный из всех сюжетов — Рождество. А вдруг современному искусству найдётся что сказать на эту тему, пусть это и не будет трогательной святочной историей? С другой стороны, вы, конечно, запросто можете отложить эту подборку и пойти смотреть живопись из Пинакотеки Ватикана.